Александр Терников - Завоевание 2.0

Пока мы так развлекались, к нам часто наведывался наш шаман Уареа. Подходил, здоровался и садился где-нибудь в тенечке, подальше от костра и молча смотрел. Как известно, любой человек без конца может смотреть на три вещи: как горит огонь, как течет вода, и как другие люди работают. Вот он и повадился на нас смотреть, вместо телевизора. Эдакая передача: "Трудовые будни". Но, я пользуясь тем, что шаман прилично знал испанский язык исподволь начал его агитировать:

– Вот смотрю я на тебя Уареа, и не пойму что такой умный человек как ты делает здесь в глуши, в деревне. Да такой мудрец должен и свет повидать и разбогатеть неприлично, а уже потом сидеть у себя в деревне, в окружении молодых жен и восторженных соплеменников и решать, кто и что должен делать. Вот какая судьба, Уареа, тебе должна быть уготована.

– Родимая сторона – мать, а чужая – мачеха – отвечал мне шаман – да и стар я уже, куда мне.

– Так у старого козла, самые крепкие рога – отвечал я ему – А так я давно мечтал посмотреть как живут индейцы в других землях, где нет испанцев, только горе в чужой земле безъязыкому, а вот ты хорошо по-испански говоришь, с тобой бы я с удовольствием поехал, а потом тебе бы щедро заплатил и стеклом и железом.

– Так почти везде в чужих землях чужаков не любят – отвечал мне Уареа задумавшись – не только тебя, испанца на жертвенный камень кинут и съедят, но и старым шаманом не побрезгуют, проломят мне голову дубиной.

– Предположим есть и другие места, – отвечал ему я немного приоткрывая свою задумку – говорят, недалеко от берегов Кубы есть остров Косумель где у островных индейцев действует постоянная ярмарка, там же находится и посещаемый паломниками храм. Этот остров каждый год посещают тысячи индейцев, и утверждают, что рынок там тоже не плохой, все что есть, в окружающих Кубу морях и землях, все везут на тот рынок. Вот бы посмотреть.

– Может быть, мне старику и удалось бы посетить тот рынок – задумчиво сказал мне шаман, хотя наши индейцы там не торгуют, а чужаков явившихся без приглашения, скорее всего, просто убьют, но я уже стар, зачем же им убивать меня? Ни богам, ни людям, не будут никакой выгоды. Но мне в одиночку туда не добраться, а тебя, с другими испанцами, и даже индейцами, непременно убьют.

Так мы с шаманом беседовали каждый день, и я постепенно убеждал его, что все можно предусмотреть, и умный человек всегда сможет найти выход в любой ситуации.

Я продолжал жить в деревне Агуакадиба. Пекло ли жаркое солнце, или лил проливной дождь, я всегда находил себе занятие, продолжая изучать язык индейцев вместе с прелестной своей учительницей Валентиной. Правда, в случае дождя, приходилось укрывать нашу брагу щитами, сделанными из веток и пальмовых листьев. Пару раз бушевали свирепые ураганы, но тут в глубине острова сила урагана была несколько меньше, чем на побережье. А так прошел ураган, все сделали новые крыши из листьев пальм, убрали мусор и живут по-прежнему. Ущерб не велик, может быть потому, что изначально здешним индейцам особо нечего терять.

Я тем временем продолжал свои попытки ухаживания за своей красавицей индианочкой. Меня она уже нисколько не боялась, скорее наоборот, начала выделять меня среди всех парней в деревне. Женщины всегда чувствуют от кого лучше завести детей, чтобы отец мог их обеспечивать. К тому же я на общем фоне выделялся в лучшую сторону. Во-первых, вел с себя с ней намного лучше остальных парней. Здесь у мужчин процветает самый махровый мачизм, а таких слов и понятий, как вежливость, культурность, деликатность и учтивость, просто напросто нет в здешнем языке. Так что выйдет замуж моя лесная принцесса и быстро ей муж суровым бытом все сказку обломает. Тут женщины в браке быстро стареют, так как приходится много и тяжело работать.

Я старался следить за собой, брился каждый день, купался в ручье, смывая пот по три или четыре раза за день, и стирал через день свою одежду, слава богу, что кусок мыла у меня был с собой. И хотя здесь вещи не высыхают за ночь, но летом жарко, надел влажные вещички на голое тело и они быстро высохли. Хотя, справедливости ради, надо признать, что все равно, в этом знойном климате, я потел как свинья. Но местные кавалеры были еще хуже. Не знаю, мода у них такая, или еще что, но здешние парни мазали себе лицо и тело то золой, то грязью, то глиной, и потом ходили так весь день, так что лишний раз не искупаешься. К тому же они натирали свои тела от москитов какой-то гадостью, похоже, что просто своей мочой, так что воздух вокруг себя не озонировали. Меня же москиты, как я уже упоминал, почему-то избегали.

Кроме того, я был по местным меркам очень щедр. Вот взял и подарил стальную иголку. А местный ухажер такое в жизни не подарит, максимум так красивые перья или ракушки, так что здесь наши возможности были несоизмеримы. Недаром же в Западном полушарии и в Океании женщины, часто ради своих белых мужей предавали родное племя, рассказывая о готовящемся нападении своих соплеменников. А что тех потом за это перебьют, тех женщин особо не беспокоило.

Я уже часто практиковал тактильный контакт, смеясь трепал свою милашку по щечке и ей похоже это нравилось. Всегда при встрече я дарил ей свою галантную улыбку, приберегаемую мной для тех женщин, в которых я очень заинтересован. Она всегда смущенно улыбнулась мне в ответ, обнажив вполне хорошенькие зубки. Мне часто приходило в голову, что если ее отмыть и причесать, то девчонка станет весьма конкурентоспособной. Однажды вечером я осторожно положил руку ей на плечо. Глаза ее чуть-чуть расширились, но и только, так что я шаловливо подмигнул и очень медленно стал скользить пальцами по ее аппетитной груди, давая ей все шансы выразить свое возмущение. Его так и не последовало – взгляд оставался таким же серьезным, но когда ладонь моя наполнилась, с губ девушки слетел легкий вздох, и она резко выпрямилась и отстранилась в сторону. Клянусь богом, материал был первый сорт, и я окончательно стал самим собой и перешел в наступление. Кровь моя начала закипать, словно лава в кратере вулкана. Такое впечатление, что я за секунды разогнался до тысячи градусов, будто пламя солнечной короны. Я нежно потискал ее, спрашивая себя, согласна ли она, или просто заставляет себя покориться неизбежному. Я предпочитаю, когда женщина делает все по желанию, поэтому, легонько поцеловав ее, спросил:

– Ты разрешаешь?

Моя "лесная жемчужина" вздрогнула, на миг совершенно растерявшись, потом опустила взор и – готов побиться об заклад – улыбнулась, так как, взглянув на меня искоса, немножечко вскинула подбородок в кокетливом жесте, свойственном всем женщинам мира, и промурлыкала словно довольная кошка: