Александр Терников - Завоевание 2.0

– Хуан Нуньес Сиденьо, судовладелец, к дону Хулио Перес де Гальяраге-и-Арсе.

Меня долго и внимательно осматривают, но, наконец, пропускают внутрь. Следую за своим молчаливым провожатым по плохо освещенным коридорам. Вскоре он заводит меня в комнату и удаляется. По виду это была библиотека, на каминной доске стояли пара подсвечников со свечами, еще в комнате была настоящая европейская мебель, привезенная из Испании. Стол, кресла, небольшой диванчик, все украшенное затейливой резьбой.

Вошел хозяин дома дон Хулио, важный человек, который разбирался с тем, что же такое наваяли местные индейцы и извлекал чистое золото из их поделок. В драгоценных камнях он тоже знал толк. Внешность у дона Хулил была по семитски неприметная, пройдешь мимо такого и не запомнишь. Небольшой, сутулый, темноволосый опускающий лицо в пол при разговоре, всегда жалующийся на бедность. Сколько золота прилипло за время его работы к его рукам, я боялся даже себе вообразить. Одет дон Хулио тоже был по-домашнему, но впрочем, по местной жаре почти все ходят в белых штанах и рубашке.

Следующие полчаса заняли у нас жалобы на жизнь, на хроническое отсутствие денег, на злую судьбу, высокие налоги и так далее. Забавно было видеть, как для дона Хулио, видимо делом чести было доказать, что он намного беднее меня. Ладно, я владелец почти туземной хижины их веток и листьев и разваливающегося на куски небольшого корабля, но обладатель наполненного предметами роскоши громадного каменного дома с жаром доказывал мне, что этот дом не его, а родственников (по бумагам), а сам мой хозяин в долгах как в шелках и почти полностью разорен высокими налогами. Разве это жизнь?

Покончив с ритуалами, мы перешли к делу.

– Дон Хулио, осторожно начал я раскрывать свои карты – этот год у меня не задался, я много болел, заказов было мало и все не выгодные, все что я заработал я уже прожил а налоги за год платить нужно.

– И Вы еще говорите мне про налоги – опять оседлал своего любимого конька дон Хулио.

– Охотно Вам верю – поспешил перебить я своего собеседника, пока он опять не поведал мне о своих бесконечных горестях – я бы охотно выслушал Вас, но я тут проездом и немного спешу. Поэтому перейдем сразу к делу, по которому я к Вам пришел. Как раз на случай подобный этому, когда я уезжал из родной Кастилии мои родные мне вручили драгоценный камень, который еще мой прадедушка сорвал со шлема мусульманского рыцаря, которого он убил в поединке в одной из славных битв. Как Вы понимаете это семейная реликвия, но мне все равно придется ее продать. Конечно мои земляки и друзья из Медельина, проживающие сейчас в Санто Доминго готовы мне предоставить хорошую сумму под залог данного камня, но Вы же знаете пословицу, что деньги портят дружбу, так что я лучше с этим вопросом обращусь к Вам. Хотя я понимаю, что наши законы весьма странные в данном вопросе.

Тут я достал один из камней и передал его дону Хулио, все же немного волнуясь за его ценность.

– Закон – что паутина, шмель проскочит, а муха увязнет – проговорил ювелир старую испанскую пословицу и весь погрузился в рассмотрение камушка.

Потом он подошел к окну на свет и даже взял увеличительную линзу со стола и принялся рассматривать камень со всех сторон. Знак хороший, будь это пустышка, то мне бы сразу вернули мой камень, да и нет сейчас искусственных драгоценностей кроме как из стекла, а это явно не мой случай.

– Я конечно же гарантирую Вам конфиденциальность – снова вступил я в разговор, натягивая дежурную улыбку на уста – но попрошу и Вас придерживаться коммерческой тайны, как народ мудро говорит: "Ешь пирог с грибами, а язык держи за зубами".

– Непременно – сухо заметил ювелир, не переставая рассматривать мой камешек.

И все же через некоторое время он озвучил свое предложение:

– Двести пятьдесят песо.

– Помилуйте великодушно, откуда такие цены! Да я на свиньях больше заработаю! Он стоит как минимум тысячу, но я понимаю, что мы в колонии на задворках и у нас тут почти нет богатых людей, так что из уважения к Вашей мудрости семьсот пятьдесят – я наугад увеличил цену в три раза, резонно рассудив, что настоящую цену мне мой семитский друг не озвучит.

– Если бы я мог я бы с радостью предложил Вам и тысячу, забирайте все что есть у бедного Хулио, но Вам придется умерить аппетит в соответствии с моими возможностями. Триста – сказал дон Хулио, сверкнув своими черными глазами.

– Да мне мой друг Гонсало Соса, под залог этого камня давал 600 песо, с правом выкупа. Так что 600 и камень Ваш – выложил я на стол еще один свой козырь.

– Да откуда у этого Гонсало Соса найдется свободные 600 песо? – до глубины души возмутился ювелир и горестно всплеснул руками – говорить все могут. Так Вам любой босоногий грузчик в порту все что угодно пообещает, а реальные денежки достать очень тяжело. Хорошо четыреста! Поверьте это хорошая цена.

После некоторого торга мы все же сошлись на сумме в четыреста девяносто песо. Когда камень и деньги перекочевали из рук в руки, я заметил, улыбаясь и поигрывая бровями:

– Уважаемый дон Хулио, я кажется Вам говорил, что мой предок сорвал с побежденного врага два камня? Разве Вы не хотите посмотреть второй?

После ритуальных торгов и второй камень сменил своего владельца. Так же мне удалось всучить дону Хулио и индейское золото, так что всего я получил 1030 золотых песо (4,8 килограммов золотых монет). Теперь заживем. Я конечно не Кортес, который вложил в экспедицию своих личных 8000 песо (половину из которых он взял в долг), но все же и это здесь немалые деньги.

Потом я нанес визиты своим друзьям и деловым партнерам. Деньги жгли мне ляжку, нужно было покупать. Я приоделся согласно здешней моде: на голове теперь у меня красовалась черная широкополая шляпа с низкой плоской тульей, причем и поля, и тулья были обшиты затейливым золотым и серебряным кружевом, также я облачился в белоснежную шелковую рубашку с высоким воротом и короткую черную куртку с серебряным галуном. Чёрные бархатные штаны были заправлены в такие же чёрные, высотой до бедра сапоги для верховой езды из сверкающей кожи. Естественно, что хорошая шпага из толедской стали стоимостью 25 песо стала для меня тоже важным и нужным предметом. Клеймо на клинке уверяло меня, что данную шпага увидела свет в славном городе Толедо в мастерских наследников знаменитого маэстро Педро де Ласама, но впрочем, подделки уже и сейчас распространяются весьма массово. Для моей будущей лошади уже была куплена сбруя: изукрашенная еще затейливее и богаче, чем мой наряд кабальеро. На отделку искусно сработанного эбенового седла с дорогими стременами из кожи и широкой черной лукой пошло немало серебра, а дополнял конское убранство нагрудник из плотной, с замысловатым тиснением, черной кожи. Потом это украшение все здесь будут называть "щитом Кортеса".