Вячеслав Коротин - Попаданец со шпагой-2

Атаковать эскадрон гусар... Целый эскадрон. Всего лишь эскадрон. Где? И не факт, что эскадрон — откуда французы могли знать размер подразделения назначенного в разведку? С другой стороны: не целую же дивизию в данную авантюру выделять...

И какую засаду приготовили лягушатники нашим? Кавалерийскую? Артиллерийскую? Почти наверняка — второе.. Картечью на марше — это сурово. Значит, рассчитывать нужно именно на это. Что, в значительной степени, осложняет мою задачу — минировать место предполагаемой батареи, это вам не устанавливать растяжки в чистом поле, по которому пойдёт вражеская конница...

Хотя и конница должна иметься. Чтобы атаковать смешавшиеся ряды наших, чтобы не дать уйти. Что архипогано — у их кавалеристов тоже мозги имеются, и ближняя разведка ведётся. А принимать решение необходимо срочно — если в ближайшее время наши не нарисуются, то французы посчитают попытку провокации неудавшейся и свернут «проект». Что обидно — Жофрэ ведь «расшифрован», и грех не использовать этот момент... Но как?

Отправить на разведку Спиридона? Тихона? Обоих?..

Я выложил свои мысли и сомнения Кульневу, и тот энергично поддержал идею встречной засады. Сиверс тоже присоединился к моему мнению. Осталось разобраться, как это осуществить практически. Причём срочно. А мыслей никаких...

Ну, или почти никаких.

— Господа, — не совсем смело начал я, — не могли бы вы отдать мне пленного? На некоторое время. Убеждён, что смогу убедить его сообщить дополнительные сведенья, которые нам так необходимы.

Лучше бы я не вякал на эту тему. Мне и самому ни разу не улыбалось французу «яйца откручивать» — на Гафара или Егорку понадеялся... Но генерал-рыцарь отреагировал мгновенно:

— Что, капитан? — немедленно загрохотал Яков Петрович своим раскатистым басом. — Вы предлагаете пытать пленного?

— Ни в коем случае, ваше превосходительство, — немедленно стал выкручиваться я. — Мы с ним знакомы, он несколько лет прожил в имении моего тестя, отставного подполковника Сокова...

— Вы столь наивны, Вадим Фёдорович, — прервал меня Сиверс, — что считаете этого француза столь сентиментальным? Он решился выступить в качестве лазутчика — провокатора.

— Именно поэтому он должен понимать, что ему грозит расстрел, а то и виселица...

— Он взят моими гусарами, — снова загрохотал генерал. — Взят в военной форме. Казнь ему не грозит — он военнопленный.

Вот хоть на пупе извертись! То, что эта гадина собиралась подвести под картечь и палаши французов пару сотен гродненских гусар, его превосходительство уже забыть изволили.

— Я и не предлагаю казнить — напугать. Смею вас уверить, что если мои слова не найдут отклика у предателя, то егеря отряда сумеют положить пули так, чтобы у мерзавца колени затряслись и он стал бы более откровенным.

В конце концов, ваше превосходительство, а имел ли этот мерзавец право на ношение военной формы? Если верить поручику вашего полка Глебову, то мэтр Жофрэ лгал, что участвовал в сражении под Фридландом. Что является враньём наглейшим — он в это время служил гувернёром в доме моего тестя.

— Не смею сомневаться в ваших словах, господин капитан, — не полез за словом в карман Кульнев, — но они не являются опровержением моего мнения, что данный француз действительно служит в армии Бонапарта. Когда вы в последний раз виделись с ним в усадьбе подполковника Сокова?

— Около полутора лет назад, — я понял, что дальше скажет генерал, и то, что возразить мне будет нечего.

— Значит, он вполне имел возможность уехать во Францию и действительно поступить на службу в армию Наполеона. Будете возражать?

— Ни в коем случае, мог. Но в наш лагерь он проник с целью, которую можно смело назвать провокационной, с целью подвести наших солдат под удар, неожиданный удар превосходящих сил противника...

— Что ему не удалось. Благодаря Господу и счастливой случайности в вашем лице. За что приношу искреннюю благодарность от всего полка.

Ишь ты: «моё лицо» упомянуто наряду с самим Господом!

Ладно, попробуем зайти с другой стороны:

— В таком случае, ваше превосходительство, прошу разрешение на получения удовлетворения за клевету со стороны вашего пленника.

— Что? — вытаращил глаза генерал. — Вы хотите с ним драться?

— Почему бы и нет? По-вашему, его ложные обвинения не задевают мою честь?

— Отчего же вызов не прозвучал сразу?

— Именно из за того, что мне он казался более ценным живым. Он мог сообщить ценные сведения, вот я и решил не торопиться...

— К тому же, Вадим Фёдорович, — вмешался Сиверс, — вам необходимо будет и моё разрешение на дуэль. А я его не дам. Не гоже во время войны рисковать своей жизнью, где-либо, кроме как в бою с врагом.

— Так я прошу разрешение именно на бой с врагом.

— Который уже не представляет опасности для России. К тому же вы сами обмолвились, что он являлся учителем фехтования...

— Я, смею вас уверить, владею шпагой весьма недурно. Прошу прощения за нескромность. Пару раз уже довелось скрестить клинки с этим французом в учебных боях. И у меня есть все основания уверенно рассчитывать на успех в поединке с ним.

Оба моих собеседника удивлённо вскинули брови.

— Вы действительно хорошо фехтуете, капитан? — спросил Кульнев.

— Когда служил вместе с подполковником Засядько, мы с ним неоднократно сходились на помосте. На равных.

— С Александром Дмитриевичем? — ещё больше удивился граф. — Мастерство подполковника во владении шпагой известно всей армии.

— Несомненно, — кивнул Кульнев. — У меня нет причины сомневаться в ваших словах, капитан. Хотя, честно говоря, я и удивлён. Допускаю, что вы действительно уверены, что одолеете в бою этого француза. Но откуда такая кровожадность?

— Ваше пре...

— Яков Петрович.

— Яков Петрович, — практически без паузы после фразы гусара продолжил я, — дело даже не в его клевете по отношению ко мне. Он хотел подготовить провокацию, которая могла бы открыть французам путь к дому, в котором он много лет знал только добро, к дому, за счёт которого жил в последние годы...

В моих глазах он настоящий предатель Предатель тех, с кем жил вместе, тех, кто кормил и поил его.

А у меня в усадьбе жена. Мы ждём ребёнка... И вы хотите, чтобы я спокойно реагировал?.. Я уже на смоленском направлении успел насмотреться на то, как ведут себя на захваченной территории «просвещённые европейцы»...

На самом деле, ещё минуту назад я о таком совершенно не думал, но пытаясь найти убедительный аргумент для генерала, наткнулся на эту мысль, и «накрыло» — самолично был готов этого гада «ломтями настругивать»...

— Успокойтесь, Вадим Фёдорович, — Кульнев не скрывал своего удивления, вероятно, увидев вдруг столько ненависти на моём лице. — Я, кажется, понял ваши чувства, но сегодня мы, вероятно, всё равно ничего не решим. Планируемая операция, скорее всего, не состоится. А ваш вызов пленному я передам. Обещаю. Не возражаете, Егор Карлович?