Вячеслав Коротин - Попаданец со шпагой-2

Прикинул: легко раненым по сто пятьдесят граммов внутрь — серьёзно не повлияет, но хоть на несколько процентов боль уменьшить должно.

А вот Семён, с рубленым боком вообще был нерешаемой проблемой. Вот почему в бою, кроме убитых и тяжелораненые случаются? Если «играть в войну, как в шахматы», то это равно убитому. Даже хуже, если речь о диверсионной операции как у нас сейчас — списать в неизбежные потери и забыть...

Ага! — Поди — спиши. Самолично воткни клинок в того, кто бился с тобою рядом, но ему повезло меньше...

Причём разумом-то понимаю, что этот раненый казак будет висеть гирей на ногах у всего полусотенного отряда, что только рядом находящиеся медики могут вернуть его к жизни, только полный покой и лечение профессионалами...

И что? Заколоть, чтобы не мучался? Бросить умирать в лесу?..

— Потерпи, парень, — я осторожно стал распарывать чекмень на раненом. — Водки ему! Ещё две чарки!

Я и до «операции» влил в казака граммов сто пятьдесят, но этого явно недостаточно. Хотя и «операция» — чисто профанация. Что я могу? Только обработать рану, «приблизительно» перебинтовать и не более.

Ну и напоить до «полного изумления», чтобы боль не в полной мере чувствовал...

Полевая хирургия, наверное, самая сложная отрасль медицины. Даже в конце двадцатого века. И пусть не обижаются кардио и нейрохирурги, хирурги — офтальмологи... При всей ювелирности их работы, они всё-таки имеют для неё условия близкие к идеальным. А вот спасать человека не в операционной, а в чистом поле, без помощи сестричек, при полной антисанитарии с точки зрения даже сельской больнички... Это совсем другой «вид спорта».

А я и не врач ни разу. И из средств анестезии у меня только водка, удар по голове или передавливание сонной артерии. Причём два последних средства в моём неумелом исполнении могут запросто привести к ненужности всей остальной суматохи...

Будучи до некоторой степени на особом положении, я выколотил для своих ребят особые «индпакеты»: льняной бинт, немного хлопка, плоский мешочек с порошком алебастра (гипса) и склянку с настойкой календулы. Ну и жгут. Не резиновый, конечно — плетёный.

Так сейчас и занимался тем, что обработал раствором фенола (эту дефицитнейшую вещь, как и йодную настойку, имел в своей «аптечке» только я) бок Семёна, обмотал подобием бинтов, налепил гипсовые «примочки» сверху, и снова закрепил их льняными полосами. С полчасика подождём.

По ощущениям для него будет пофиг: подождём мы или нет.

Но вот схватившийся гипс хоть на сколько-то уменьшит его страдания. Хотя в седле такую тряску переносить...

Блин! Сколько уже можно?

Мы отходим со «спецоперации»: выживет — его счастье, нет — не судьба. Почему у меня должна голова за этого казака болеть?

А ведь «болит», зараза! За этого конкретного Семёна болит!

А мои гаврики тоже тем временем без дела не сидели: пеленали льняной тканью повреждённые конечности и бока казаков. А Гаврилыч аккуратно превращал в «мумию» урядника, схлопотавшего сабельный удар по лицу. Нда... Шрамы, конечно, украшают мужчину, но вряд ли станичные девки оценят такую «красоту» должным образом. Хотя, кто знает, у казаков психология несколько своеобразная.

Подождали. Взгромоздили Семёна в седло и тронулись к ближайшему жилью. Вроде около версты осталось до того домика, мимо которого с Матвеем проезжали.

Небеса ненавязчиво намекнули, что скоро осень — закапало. Нужно было поторапливаться, пока не начало лить. Поспешаем!

Ехал и думал: а не создал ли я первый в истории войн спецназ? Ведь для любого командующего любым армейским подразделением от полка до армии, мои ребята... Ладно, не на вес золота, но уж на вес серебра точно. А в сочетании друг с другом, дополняя друг друга — уже на вес золота. Если всей компанией взвешивать.

Мы сегодня уничтожили более двух сотен солдат противника, сами потеряли несколько человек. Причём имея в несколько раз меньшие силы, чем эти самые баварцы.

Батюшка Александр Васильевич, в таких случаях говорил: «Какой восторг!». В плане эффективности мы вроде даже генерала Котляревского переплюнули, хотя он пока ещё и не совершил своих самых славных подвигов в данной реальности.

— Сергей Лукич, — подъехал я к хорунжему, — Семёна вашего придётся на ближайшем дворе оставить. Не довезём.

— Да понимаю я, господин капитан, — кивнул донец.

— Не беспокойтесь: я хозяину заплачу...

— А вот этого не надо! — тут же вскинулся офицер. — Казаки для своего раненого и сами денег соберут.

— Ну, хорошо! — наверное, обычай у них такой. — Только дрались ведь вместе. Неужели от меня и моих солдат долю не примете?

— Наверное, можно, — слегка задумался Самойлов. — Только разрешите и я к вам с просьбой обращусь?

Нормально? Это типа я деньги заплачу, чтобы его же просьбу выполнить?

— Слушаю.

— Дозвольте нам и дальше под вашей командой воевать? Больно справно у вас получается французов бить...

— Это немцы были...

— Да какая разница, Вадим Фёдорович, — казак впервые осмелился назвать меня по имени — отчеству. — Ловко вышло сегодня. Ведь мы тоже не подкачали?

— Нет, всё очень удачно прошло, Сергей Лукич. С моей стороны возражений не будет — проверенный в бою товарищ всегда предпочтительней нового и неизвестного. Если позволит ваш полковник — с удовольствием приму в отряд.

Блин! На самом деле мне такое количество казаков совершенно не нужно — десяток, да с толковым офицером, но не более. В качестве их начальника вполне Самойлов подойдёт, однако, мы не казачий отряд, а диверсионный. Донцы необходимы в качестве разведки, а не для подобных «экспромтов», что устроили сегодня.

Молодцы, конечно, но лучше бы было скрытно отойти без потерь, чем рубать и колоть немецких драгун. А, в результате у нас и трупы, и, в различной степени раненые.

Если бы вражеская кавалерия сошла с ума, и решила нас искать и преследовать, то уж им-то устроить козью морду на лесных тропинках особого труда не составляло...

Да и вообще: а ну как начнут пытаться «демократическим путём» решения принимать... Я понимаю, что пока ещё не тысяча девятьсот семнадцатый, но казачьи обычаи знаю «на троечку» — нафига мне возможные проблемы?

— И ещё, Сергей Лукич... Ты извини, конечно, но постарайся понять: три десятка казаков для моего отряда — много. Сегодня была особая операция, но она для нас не характерна. Сегодня — вы молодцы! Ваши пики и сабли пришлись очень кстати. Но обычно мы действуем меньшей группой, так что более десятка казаков мне не нужно. Не обижайся. Согласен командовать десятком — буду рад принять под своё начало. Нет — извини.

— То есть вежливо намекаешь, что не ко двору мы тебе пришлись? — набычился хорунжий.