Вячеслав Коротин - Попаданец со шпагой-2

Уходить? Или всё-таки...

— Ваше сиятельство, Егор Карлович, разрешите задать вопрос?

— Слушаю, — полковник посмотрел на меня слегка удивлённо.

— И я, и мои подчинённые, получив прямой приказ идти и умереть или стоять и умирать, его, несомненно, выполним. Но хотелось бы всё-таки понимать смысл этого...

— Теперь я не могу сообразить, к чему вы это, Вадим Фёдорович.

— Мина — оружие обороны. Я про полевую, конечно, говорю. Ну, или засады. А планируется, как я понял, наступательная операция. И в ней не вижу смысла установки заграждений, кроме как непосредственно на поле боя.

Сиверс слушал, пока не перебивая.

— Прикрытие опасных направлений на марше, это, само собой, очень важно и полезно. Но не минными постановками — это крайне затратно и неэффективно. Мы истратим все запалы, полного прикрытия не обеспечим, а разминировать потом эти луга будет чрезвычайно сложно и опасно. К тому же нет никакой гарантии, что на них не заявятся местные крестьяне с косами...

У нас возможность поставить всего около двух десятков дефицитных мин. Такое количество не сможет решить какой-либо стратегической задачи — только тактическую. Но, честно скажу, с трудом представляю их применение при наступательных действиях корпуса.

— Я вас понял, — хмуро пробубнил граф. — Подумаю и над этим. Благодарю. Жду вас вечером. После ужина.

Ну наконец-то мы закончили затянувшееся прощание, и я всё-таки покинул штаб-квартиру начальника инженеров корпуса.

— Позвольте ещё вопрос?

— Да.

— Приступать ли к снаряжению гранат запалами? Дело это, с одной стороны, требует времени, но, с другой, хранить такие гранаты достаточно опасно.

— А какое время вам, в случае чего, потребуется?

— Около шести часов.

— Тогда пока не стоит. До встречи вечером.

Ну, наконец-то мы закончили затянувшееся прощание, и я всё-таки покинул штаб-квартиру начальника инженеров корпуса.

Чем заниматься в ближайшее время — совершенно непонятно. Муштровать своих гавриков, чтобы не расслаблялись? Плохой я, наверное, офицер — не могу занимать людей бессмысленными действиями только ради «шоб служба мёдом не казалась». Тем более сроднился уже с ними практически, и знаю, что в деле не придётся повторять приказ или беспокоиться, что оный может случиться невыполненным, если хоть кто-то из моих «крестоносцев» ещё способен дышать...

Но занятие на первое время нашлось. Если, конечно, это можно считать занятием: ещё на подходе к расположению своей, прошу прощения за наглость, «воинской части» учуял аромат варящейся ухи...

Даже представить не пытаюсь, как нас, наверное, ненавидят соседи: то готовящейся дичиной пахнет от наших палаток, то грибами, то ухой...

А им, в отличие от моего «спецназа», только то, что от казны положено.

— Здравия желаю, ваше благородие! — встретил меня единственный «некрестоносный» из пятёрки минёров Шинкевич, которого унтер выставил караульным. — Премного благодарны за ушицу!

— На здоровье, — кивнул я, и проследовал «в расположение».

Парень, кстати, неплохо себя показал в последнем деле — надо бы и на него представление к кресту написать...

— Вадим Федорович! — навстречу уже спешил мой непременный «Планше». — Уха почти остыла. Извольте отобедать!

И как я без него жил-то почти целый год? Кто же меня, бедолагу, кормил? Не, заботу ощущать приятно, хочется чувствовать, что ты кому-то нужен, но не до такой же степени!

С какого-то момента такие причитания воспринимаются уже как кудахтанье.

Но, с другой стороны, я ведь действительно чувствую, что Тихон меня любит, чуть ли не как собственного сына. Наверное, именно потому, что ни жены, ни детей у него нет.

— Тихон, я пообедал у графа Сиверса, — пришлось соврать. — Но ухи я похлебаю — давно её хотел.

Хватило: счастливый Тихон тут же ускакал разогревать рыбный супчик и готовить всё прочее.

«Всё прочее» оказалось графином водки и тарелкой с нарезанным хлебом. И тарелкой с зеленью. Петрушка, укроп, зелёный лук...

Интересно: Тихон просто не знал, что я в ухе кинзу люблю, или, чисто «по техническим причинам» на Кавказ метнуться не успел?

Нельзя сказать, что уха была сногсшибательной, но всё-таки, это приятное включение в достаточно однообразный рацион. Да под водочку...

Я не большой любитель алкоголя, затуманить сознание практически никогда не являлось сколько-нибудь главной целью, разве что если требовалось снять стресс, но и в этом случае не надирался «до изумления». Выпивал обычно ради самого вкуса напитка. Водку, конечно, вкусной никак не назовёшь, но её приятно именно закусить. Чем-нибудь солёненьким или ароматным. В данном случае ухой и ржаным хлебом. Тааак!..

Только сейчас обратил внимание, что в миске плавают кусочки картофеля, морковки, явно присутствует чеснок...

— Тихон!

— Слушаю, ваше благородие! — тут же подскочил к столу мой слуга.

— Откуда овощи?

— Так Егор Пантелеевич раздобыл. Нормально! «Раздобыл» он, видите ли. В принципе за воровство у крестьян и расстрелять могут. Вряд ли до такого дойдёт, но неприятностей огрести — запросто.

— Украл что ли?

— Да Господь с вами! — искренне возмутился Тихон. — За пятак на ближайшем хуторе целый ворох всякой всячины накупил. Нешто казак воровать станет? Да ещё у своих. В бою захватить — другое дело, а чтобы у мужика украсть — никогда.

Ну и слава Богу — с души свалился начавший там «кристаллизоваться» камень, и я с удовольствием прикончил свою порцию.

— Позови Гаврилыча и Маслеева.

— Сию минуту.

И действительно, практически через минуту передо мной предстали оба унтера, минёрный и егерский.

— Здорово, братцы! По всей вероятности, ожидается наступление. К нам скоро присоединится корпус генерала Штейнгеля и, после этого, думаю, через несколько дней попробуем атаковать французов. Нашему отряду задача пока не поставлена, но готовиться необходимо заранее.

Гаврилыч, ты отправишь Кречетова к артиллеристам, получить полупудовые гранаты, бумагу генералу Яшвилю я через полчаса тебе передам.

А ты, Игнат, усаживай своих егерей снаряжать патроны. Чтобы запас имелся в полтора раза больший, чем обычно. Задача ясна?

— Так точно! Уж куда яснее, — почти синхронно выдохнули оба унтера.

— Вот и прекрасно. Ступай, — махнул я рукой Маслееву. — А ты, Гаврилыч задержись ещё.

Егерь поспешил удалиться, а мой ближайший помощник замер на месте, ожидая очередных «ценных указаний».

— Слушай, Юринок у тебя совсем расслабился: мало того, что оба крючка на воротнике расстёгнуты, так ещё и половина пуговиц на мундире. Это что, скоро меня солдаты в одном белье встречать будут? Ты уж внуши им по-отечески, что солдат российской армии должен иметь определённый внешний вид.