TWO IN A MILLION (СИ)

И в один день она вошла в соседнее с их общежитием здание, прихватив с собой бинокль. Актриса знала, что её действия выходили за рамки разумного, и она действительно чувствовала себя навязчивой сталкершой, но... она получила ответ на свои подозрения.

То, что увидела Секен, шокировало её. Неделя, проведенная за наблюдением, прошла без эксцессов, и она уже подумывала оставить их в покое, но увидела это.

Джонхён сидел на диване и смотрел телевизор, когда к нему присоединился Ки, держа в руках миску с попкорном, в чём не было ничего зазорного. Однако то, как Ки прислонился спиной к груди Джонхёна, и то, как старший обнял блондина за талию, целуя его в шею... выходило за рамки нормального.

Это не было фансервисом. Они не могли знать, что за ними следят, тогда почему?..

И когда они поцеловались... её мир рухнул.

Джонхён целовал парня. Другого мужчину. И было видно, что это происходило не в первый раз. Они целовались так, словно это было самым естественным занятием в целом мире. Какая мерзость!

Ки... испортил Джонхёна, заразил его. Джонхён не был геем! Она точно знала! Джонхёну нравились женщины!

Она должна была что-нибудь предпринять.

Что угодно.

Джонхён должен был снова стать нормальным. И она собиралась сделать его своим.

Да, это решение было правильным, ведь она женщина, а он – мужчина. У Ки не было ни единого шанса против неё.

Актриса улыбнулась. У неё появилась идея.

Именно, Джонхён будет принадлежать ей...

Ки застонал от боли в спине, но при этом широко улыбнулся, удовлетворённый своей работой.

Дом был не таким уж большим, поэтому уборка не заняла много времени.

Он открыл все окна, позволяя дому наполниться свежим воздухом и светом. Маленькая уютная кухня снова выглядела, как новенькая. Ки набрал цветов и расставил вазы с ними по всему помещению.

Он вспомнил, как наблюдал за стараниями бабушки на кухне, и как пытался запомнить каждое её действие. Она замечательно готовила, и Ки всегда хотел научиться тому же; он мечтал печь такие же торты, что пекла она, – вкусные, аппетитные и безупречные на вид.

Целыми днями они возились на кухне. Бабуля никогда не уставала учить его новым блюдам и маленьким хитростям, никогда не теряла с ним самообладания и исправляла все его ошибки, показывая, где и что он сделал неправильно.

Ки улыбнулся, вспомнив об этих счастливых временах.

Да... Этот дом был его уютным местечком. Ярким и цветным, маленьким, но приятным... полным радостных воспоминаний.

Стянув с рук ярко-жёлтые резиновые перчатки, он посмотрел на лестницу, ведущую наверх. Оставалась лишь одна комната, ожидающая скорейшей уборки, – комната бабули. Блондин думал, что будет сильнее, что сможет с легкостью войти в её спальню, однако он ошибался. Было больно.

Ки начал медленно открывать дверь, всматриваясь в темноту комнаты.

По телу бегали колючие мурашки. Он был напуган.

Кибом знал, что не должен реагировать таким образом... но ничего не мог поделать со своими странными чувствами...

- Не веди себя, как маленькая девочка, Кибом, – громко произнёс он, надеясь немного успокоиться.

Его рука скользнула по стене, пытаясь найти выключатель. Короткое “щёлк” спустя по комнате разлился свет.

Сердце пропустило удар. Он был застигнут врасплох.

Комната выглядела так, будто в ней всё ещё кто-то жил.

Одеяло на кровати было скомкано, словно кто-то только что проснулся, а на спинке стула висело платье. И тут Кибом вспомнил, что бабуля всегда оставляла одежду, которую собиралась одеть на следующий день, на этом самом стуле.

Казалось, что... она была здесь, все еще живая.

Хотя он знал, что это невозможно. Одним воскресным утром её не стало, вот почему кровать не была заправлена.

Пальцы Ки сжались в кулаки. Никто не заходил в эту комнату с самой её смерти... даже собственная дочь... его мать.

Как эта женщина могла быть такой бессердечной?

Он любил свою маму, но, признаться по правде, бабушку он любил больше. Она была для него матерью, настоящей матерью.

Ки помнил, каким буйным он был в детстве, каким шумным, а временами даже – злым. И она никогда не сдавалась, никогда не бросала его одного... чего нельзя было сказать про его мать.

Рэпер закрыл глаза, а когда открыл вновь, – попытался выбросить из головы неприятные воспоминания.

Он подошёл к окну и открыл его, впуская в комнату свежий воздух и яркий свет.

Пятнадцать минут спустя кровать была застлана новыми простынями, пол блестел, а воздух стал не таким сухим, как прежде. Он уже собирался приступить к мытью зеркала, когда зазвонил его телефон.

Сняв перчатки, он прислонил мобильный к уху:

- Алло?

- Киииииии! У меня получилось!

Блондин поморщился, не ожидая такого громкого крика.

- Йааа! Не ори так!

Он услышал, как Джонхён тихонько засмеялся на другом конце линии:

- Извиниии. Я так счастлив из-за того, что могу прокормить себя!

Ки улыбнулся, услышав гордость в голосе любимого. Он мог представить себе его широкую улыбку.

- Да? И что же ты приготовил?

- Бутерброд!

...

Кибом хлопнул себя ладонью по лбу. Он встречался с идиотом.

- Ты издеваешься, да?

- Нет-нет. Я действительно приготовил его! И он получился вкусняшкой! Когда мы вернёмся, я сделаю и для тебя такой же!

Ки вздохнул, опустившись в бабушкино кресло возле её стола.

- Джонхён... бутерброд вообще сложно назвать едой. Ты его почти не готовил, только скомпоновал! Иди найди что-нибудь получше, пока не умер голодной смертью.

- Ки... давай поедем домой пораньше?

Блондин был уверен, что, произнося эти слова, юноша чуть выпятил губы вперёд. Очень предсказуемая реакция.

- Э? Зачем это?

- Тебе там не скучно? – со вздохом спросил Джонхён. – Я готов на стенку лезть от скуки...

- Я прибираюсь в бабушкином доме. Никто не заходил сюда с самой её смерти... – произнёс Ки ледяным тоном.

Джонхён в ужасе ахнул, его голос тут же приобрёл серьёзность.

- Правда? Твоя мама не-...

- Нет.

- Не могу поверить, что она так поступила. Я даже не думал, что это возможно... Мне так жаль, малыш...

Ки огляделся кругом, на его губах появилась мягкая улыбка.

- Но сейчас всё сверкает и блестит. Я хорошо потрудился, теперь мне нужно принять ванную. От меня, должно быть, несёт за километр, в волосах пыль... В общем, один ужас...

- Приезжай ко мне, я помогу тебе отмыться, – сказал Джонхён невинным голосочком.

Ки ухмыльнулся, прекрасно понимая, к чему клонит его парень:

- Ага, как же. Знаю, как ты будешь помогать, только больше замараешь меня.

В трубке послышался тихий смех Джонхёна:

- Ещё бы!

Ки зарделся и покачал головой.

- О, Боже, я не собираюсь разговаривать с тобой на подобные темы в комнате бабули.

- Э? Ты в её комнате? – казалось, Джонхёну стало стыдно.