Олег Быстров - Зрячий (СИ)

С другой стороны, эксперты тоже люди, и им не чуждо общее отношение к сенсам. Они, эти операторы, конечно, помощники, порой даже спасители, но они ж ненормальные! Что там в голове у этих чокнутых? А если его обидишь невзначай, не так оценишь деятельность? Возьмет, да и наколдует в отместку какую-нибудь гадость. Надо быть с ними осторожнее. Примерно такие мысли, достойные больше обывателя из Предместья, чем образованного эксперта, посещали порой их головы.

Шло время, методы работы Экспертного отдела менялись. От дружеских бесед отошли ввиду неэффективности последних, и постепенно сформировалась нынешняя система отношений. Появились глухие двери на втором этаже, за операторами закрепили постоянных экспертов.

Сегодня эта служба приглядывает за операторами и попутно контролирует настроения сограждан. Достаточно большие полномочия позволяют эксперту вмешиваться в работу оператора. Например, после поведенной процедуры эксперт может опросить (или допросить?) сенса, уточнить что-то по отчету и даже встретиться и побеседовать с клиентом. На деле эксперты редко пользуются своими немалыми правами, ограничиваясь просмотром отчетов и дежурными встречами раз в неделю.

Ева Мария Сантос курировала наш отдел и вела себя в рамках традиционной политики: пока всё идет гладко, клиенты довольны, а отчеты подробны и поступают вовремя, можно не суетиться и не мешать оператору. Но за время совместной службы у меня создалось стойкое убеждение, что такой уровень ее не устраивает.

Ева – гордячка! Высокородная гордячка и немножечко стерва с амбициями. Ей недостаточно рутинной работы в отделе, деятельная натура требует большего – размаха, головокружительных комбинаций с т а йниками, командных высот в АСА. Ничего этого пока нет, приходится возиться со штатными операторами и быть под началом директора, о котором она, судя по всему, не слишком высокого мнения. Отсюда постоянная маска холодности на красивом лице, подчеркнутая отчужденность ко всем и сугубый официоз в общении.

Вот и сейчас Ева Мария никак не отреагировала на мое появление – на ее узком лице застыло отрешенное выражение, табачного цвета глаза смотрят даже не на господина директора, а куда-то за его спину, в угол кабинета. Внешний вид до крайности строг: черные блестящие волосы стянуты в тугой узел на затылке, полное отсутствие косметики и украшений. На рукаве форменного костюма логотип Экспертного отдела – всё тот же распахнутый глаз, глядящий на вас через увеличительное стекло.

Она всегда строга, холодна и неприступна. А жаль, порой мне хотелось, чтобы госпожа эксперт была чуть-чуть приветливее. Но куда нам! – обычный штатный оператор, да еще сирота без титула не ровня высокородной аристократке…

Я осторожно опустился в свободное кресло, отбрасывая бесполезные и даже вредные мысли.

Госпожа Сантос продолжала изучать угол кабинета.

Директор побарабанил длинными холеными пальцами по полированной столешнице.

– Я собрал вас здесь, дамы и господа… – Директор запнулся, по-видимому, вспомнив, что он не на расширенной конференции сотрудников. Иногда патрона заносит. При всём своем опыте и умении угадывать желания начальства – первейшая и необходимейшая черта для чиновника! – на собраниях и форумах он чувствует себя увереннее.

Но сейчас вид у него был действительно растерянный. Что-то его беспокоило, а ведь смутить господина Аусбиндера нелегко. Он начал руководить отделом задолго до моего прихода, повидал на своем посту всякого и был опытным управленцем. Но теперь директор, похоже, не знал, с чего начать. Подыскивал слова.

– Опустим вступление, – наконец стряхнул он нерешительность и хлопнул ладонями по столу. – Суть дела: клиент обратился с жалобой. Сбой в работе случился не у нас, в пятом подотделе, но вы помните – это наша территория. Жалоба пришла в региональное бюро, а оттуда ее перенаправили к нам. Ставится под вопрос работа оператора, его компетенция, есть реальная угроза судебного иска и материальных претензий…

Я молча слушал, пока не очень понимая, каким образом жалоба на оператора из подотдела касается меня. Сам пять лет трубил в провинции. Как правило, подотдел – это крохотный кабинет, где ведет прием зачастую один, редко два сенса. Структуры разбросаны по городам и весям, принимают на себя немалую нагрузку, но квалификация операторов там разная. При затруднениях они, как правило, направляют клиента в ближайший отдел, в чем и заключается принцип территориальной подчиненности. Но какова моя роль в предстоящем разборе жалобы?

– Неделю назад, – продолжал директор, – клиент обратился к оператору пятого подотдела по вопросу, связанному с выполнением профессиональных обязанностей. Проще говоря, просил помощи в карьерном продвижении. Служит он в какой-то небольшой конторе, названия которой я не запомнил. Что-то связанное с торговлей зерном, ничего секретного или ответственного в помине нет. Была проведена стандартная операция адаптации. Имеются отчеты оператора и записи его показаний, снятые экспертами. – Господин директор постучал сухим согнутым пальцем по кожаной папке с вытисненным золотом логотипом АСА.

Я продолжал недоумевать. Для работы с операторами подотделов есть эксперты регионального бюро, там же и региональная администрация, можно было разобраться на месте. Обычно так и делается, крайне редко регионалы передают дела на территорию, только когда отчетливо пахнет осложнениями… И при чем здесь Ева? Она сотрудник другого уровня, у куратора городского отдела свои обязанности… Кстати, госпожа эксперт пока не выразила отношения к происходящему ни единым движением.

Директор наконец заметил мое недоумение и смилостивился:

– Я вызвал вас, Мартин, как одного из наиболее грамотных и опытных операторов. И, конечно, вашего куратора от Экспертного отдела, таковы правила. Дело в том, что после проведения стандартной, заметьте, именно стандартной операции адаптации на службе у клиента ничего не изменилось. Никакого продвижения не состоялось. Вместо этого его жена, назовем ее пока мадам N, на следующий день после процедуры пришла в тот же подотдел, к тому же оператору с предложением адюльтера. Получив категорический отказ, женщина покинула подотдел, но появилась вновь на следующий день и возобновила свои притязания. Так продолжалось три дня подряд. Сейчас несчастная в приюте для душевнобольных, в состоянии полного помрачения рассудка, а супруг возлагает вину за происшествие на Агентство…

Господин Аусбиндер удостоил меня еще одним прямым взглядом водянистых глаз. Воистину сегодня примечательный день! Но то, что я услышал, было полной неожиданностью.