Олег Быстров - Зрячий (СИ)

Вот к этому человеку я и направился. Ганс сидел в окружении троих отъявленных маргиналов, ни одного из которых я не знал, но это и неважно – я знаю Ганса. И что еще важнее, Ганс знает меня.

Вернее сказать, он был знаком с цыганами и уважал дядюшку Марло. Этот вольнолюбивый народ умел заставить себя уважать: стоило обидеть цыгана, и на его защиту вставал весь табор. Обидчику предстояло разбираться с отчаянными парнями, умевшими драться и, если необходимо, не щадившими ни себя, ни врагов. Поэтому с цыганами, считавшими себя одной большой семьей, старались не связываться. А с дядюшкой Марло Сундук вел когда-то дела и признавал за старым цыганом ту честность, которая ценится в этих кругах превыше всего.

Я остановился за шаг от стола и выдержал почтительную паузу. Первый из компании, высокий, с сумрачной физиономией мужчина средних лет, жевал, уткнувшись в тарелку, и ни на что не обращал внимания. Второй, постарше, воззрился на меня с подозрением, а третий, совсем молодой, со шрамом через всё лицо, вопросительно уставился на вожака. Не сомневаюсь, если бы возникла необходимость, меня бы тихо прирезали прямо здесь, незаметно и аккуратно. Потом вынесли бы через черный ход и спрятали так, чтоб никто никогда не нашел. Но Сундук расплылся в улыбке.

– Мартин! – проговорил он высоким надтреснутым голосом. – Черт меня забери, я страшно рад тебя видеть! Ты, наверное, подумал над моим предложением и решил перейти в команду папочки Ганса?

Действительно, помимо нежных воспоминаний юности, он знал меня и в более позднее время как артиста цирка. Постоянно гастролируя в провинции, мы тем не менее несколько раз выступали в Капиталле, давая представления как раз на Рынке. Ганс видел наш с Россом трюк, и его изощренный криминальный ум сразу построил несколько вариантов мошенничества с использованием моих способностей. Он предлагал мне участие в аферах, и кто знает, если бы не АСА, может, я бы сейчас либо являлся подданным империи Ганса, либо находился бы на каторге.

Кстати, к операторам главарь вообще относился уважительно, и Агентство было чуть ли не единственной службой, которую он признавал. Конечно, после полиции.

– Мое почтение всей честной компании, – ответствовал я с поклоном. Эта публика любит уважительное отношение. – Спасибо, Ганс, но я еще подумаю...

– Ха! – откликнулся он. – Думай и, когда надоест казенная похлебка, подмигни. Старина Ганс обязательно найдет для тебя теплое местечко! Садись, парень...

Как по волшебству появился еще один табурет, на столе оказалась полная кружка и лишнее блюдо с сыром. Потекла неспешная застольная беседа, рыночные новости: кто с кем, когда и за что. По большей части всё это мне не интересно – людей этих я не знаю, от криминальной жизни Рынка далек. Я слушал ради приличия, кивая и прихлебывая пиво, и ждал возможности задать интересующий меня вопрос.

Как-то незаметно разговор перешел на недавнюю драку, случившуюся в рядах, чью-то смерть, а потом заговорили о ножах. Тут я и влез:

– Ты же знаешь, Ганс, я всегда был неравнодушен к клинкам, – заговорил я доверительно, но так, чтобы слышали все. – У меня есть хороший кинжал, но хочется собрать приличную коллекцию. Сабли, шпаги, мечи...

– Хо, Мартин! Ты становишься настоящим обывателем. Будешь вешать их на стену? – засмеялся главарь. – Могу поспособствовать в приобретении отличной навахи! Нож надо носить за поясом или, на худой конец, за голенищем сапога...

– Да нет же, Ганс, я не собираюсь никого резать...

– И в этом твоя беда, парень. Оружие должно действовать, применяться по назначению. Оно живо, пока питается кровью! В противном случае клинок покрывается мертвой ржавчиной.

Его слова неожиданно откликнулись во мне:

– Ты знаешь людей, которые оживляют клинки кровью? – спросил я вроде в шутку, но внутри меня все замерло.

– Конечно, – рассмеялся горбун. – Ты видишь их сейчас перед собой. Это мы не даем клинкам ржаветь! Правда, парни?

Компания дружно заржала, и у меня отлегло от сердца – обычный треп подвыпивших бандюков.

– Что тебе вся эта старинная дребедень? – гнул свое Сундук. – Или ты надумал открыть антикварную лавку, наподобие старины Поля? Вот у кого, кстати, бывают интересные экземпляры. Ты не смотри, что пройдоха Поль с виду прост, дело открывал еще его отец. Тогда собирать редкие образцы было проще...

– Я захожу к нему постоянно, но старый хитрец ломит такие цены, что на приглянувшуюся вещицу оклада оператора не хватает!

– Вот! А тут отличные клинки из Толедо! Задешево... А тебе, по знакомству, так и вовсе считай задаром.

Беседа продолжалась в том же духе, Ганс предложил мне еще с полдюжины ножей, армейский револьвер и краденное новенькое авто. Но в конце заявил:

– Ты не по адресу обратился, парень. Дорогими штучками типа сабелек мы не промышляем. Слышал я, антикварным оружием занимался недавно Коготь. Их светлость, – тут рыночный король скривился, – изволят гулять сегодня здесь, в отдельном кабинете. Поскольку я знаю тебя с юных лет, могу устроить аудиенцию. Авторитета на это хватит. Много времени он тебе не уделит, не того ты полета птица, но несколько минут...

– Мне бы только узнать, Ганс.

– Рубец, сынок. – Главарь поманил пальцем молодца со шрамом через всё лицо и пошептал что-то ему на ухо. Тот, сорвавшись с места, ускакал по лестнице на второй этаж.

Через несколько минут я поднимался в сопровождении Рубца по пологим ступеням. Здесь располагались кабинеты для особо важных гостей. Сундук едва ли мог претендовать на отдельные апартаменты, хоть и утверждал, что хозяин «Пены» ему это предлагал. А он, мол, гордо отказался, дескать, с народом ему приятнее. Но, по-моему, всё это отговорки.

Около кабинета стоял мрачный громила с подозрительно оттопыренной полой пиджака. Он цепко оглядел меня с головы до пят и мрачно кивнул: я допущен в кабинет.

Здесь всё было обустроено по-другому, никакого сходства с деревенской корчмой уже не угадывалось. Свечи в канделябрах, бархатные портьеры на стенах, изящная мебель. На столе хрусталь и серебро, тонкие блюда и благородные напитки.

Лорд Железный Коготь больше похож на благородного искателя приключений, какими их рисуют в романтических романах. Курчавые темные волосы до плеч, голубые глаза взирали на мир открыто и дружелюбно, красивое мужественное лицо с тонкими чертами украшала располагающая улыбка.

Но и здесь первое впечатление обманчиво – этим ребятам порой могли позавидовать профессиональные актеры. Передо мной в свободной элегантной позе сидел самый дерзкий, жестокий и неуловимый налетчик Капиталлы, а может, и всей Республики. Никакого отношения к дворянству он не имел, зато пролил немало крови честных ювелиров и ростовщиков.