Питер Грей - Свобода учиться. Игра против школы

Эти три девочки уже умели играть в социальные игры, и этот эпизод показывает, как они оттачивают свои навыки в игре. Самое важное, чему учит такая игра, – умение отстаивать свою точку зрения, вести переговоры и приходить к соглашению. Каждой из них нужно было грамотно заявить о своих желаниях и при этом не обидеть остальных. По тому, как девочки говорили друг с другом, было ясно: они понимают, что нужно договориться. Например, обсуждая, как играть, они предлагали идеи, а не требовали. Большинство предложений дети заканчивали словами «хорошо?», «давайте?» или «правда же?».

Во время обсуждения они часто говорили о правилах, которые уже по традиции стали правилами всех игр в этом детском саду. Например, правило «кто нашел первый»: кто первый нашел или назвал какую-то вещь своей, тот ею и будет пользоваться в игре. Однако есть еще правило справедливости, которое важнее первого. Было бы нечестно, если бы все или почти все самые желанные вещи достались одному. Они должны быть честно поделены между всеми. В любой игре участники не всегда могут быть согласны с тем, в какой форме и какими методами воплощается справедливость, но это не мешает им всегда отстаивать сам принцип справедливости в игре.

Еще одно правило, которое часто применяют (хотя и не называют его), – правило последовательности. В игре все должно быть последовательно. Например, Энни, которой ужасно хотелось, чтобы бал поскорее начался, объявила, что он начинается прямо сейчас. Но Бет напомнила ей, что бал не начнется раньше следующего дня, они же уже так решили. А перед этим нужно было притвориться, что приходит ночь, они спят, и только после этого можно начинать бал. Энни немедленно согласилась. Также в игре хотя бы до некоторой степени все должно соответствовать представлению участников о реальном мире. Иногда от этого правила отступают, например, когда Энни и Бет решили, что обе выйдут замуж за принца. Но такие отступления специально обсуждаются и часто принимаются с оговоркой «на самом деле так не бывает». То есть во время игры девочки укрепляли свое понимание определенных правил и устоев реального мира. Согласно анализу, который провели Ферт и Кейн, в социодраматической игре дети учатся мыслить так, как это принято в обществе, где они живут. По словам исследователей, дети в игре «строят общество».

Три маленькие девочки занимались именно тем, чем хотели, – они играли. Но поскольку они хотели играть друг с другом и вместе придумывать игру, то не могли делать именно то, что хотела каждая из них по отдельности. Им приходилось договариваться и идти на уступки, нужно было контролировать свои желания, чтобы соответствовать роли и играть по обговоренному сюжету. Это волшебное свойство детской социальной игры. Играя, делая то, что хочется, дети учатся идти на компромисс и не делать то, чего бы им хотелось. Кейла хотела стать королевой, но согласилась быть большой сестрой и принцессой. Всем трем девочкам хотелось носить самую красивую одежду, но им пришлось делиться друг с другом, что было честно, и все это признали. Энни в какой-то момент захотелось, чтобы бал начался прямо сейчас, уж больно не терпелось, чтобы принц сделал ей предложение, но ей пришлось контролировать свои желания, чтобы сохранить последовательность игры, и все было так, как договорились. Девочки контролировали свои желания, договаривались друг с другом, и все это – без вмешательства взрослых. А если бы взрослые вмешались, это, наоборот, могло бы помешать игре. Дети общались друг с другом, им нравилось испытывать свои полномочия, умственные способности и самообладание без участия взрослых.

Я привел именно этот пример игры, потому что он был зафиксирован и я смог его найти. В нем нет ничего необычного. Понаблюдайте за любыми детьми, которые играют вместе и у которых есть опыт таких игр. Вы удивитесь, но это будет общественное сознание в действии. Только смотрите на них издалека, не привлекая к себе внимания. Наблюдая за мальчиками, вы можете заметить, что они не такие тактичные, как Энни, Бет и Кейла, но и они находят способы, чтобы желания всех были учтены и игра продолжалась.

Невозможно провести настолько длительный эксперимент, чтобы определить, насколько лучше впоследствии развиваются социальные качества у детей, которые больше играют в социальные игры, чем у тех, кто не играет. Но это подтверждают кратковременные эксперименты, равно как и здравый смысл. Дети, которые чаще и больше других участвовали в социодраматических играх, по разным оценкам, проявляли большую заинтересованность в желаниях других и лучше понимали мысли, мнения и желания других людей {197} 197 Connolly and Doyle (1984); Elias and Berk (2002); Jenkins and Astington (1996); Newton and Jenvey (2011). . Более того, несколько экспериментов, которые проводились среди дошкольников, показали следующее: когда у одних детей есть дополнительная возможность участвовать в социодраматических играх, а у других нет, то первые гораздо лучше могут посмотреть на ситуацию с точки зрения других людей и легче уживаются с другими {198} 198 Burns and Brainerd (1979); Dockett (1998, described by Smith, 2005); Saltz, Dixon, and Johnson (1977). .

А сейчас мы перейдем от трех милых девочек, играющих в детском саду в принцесс, к более ужасным сценам – детям в нацистских концлагерях. Если бы игры были роскошью, то дети бы здесь не играли. Но игра не роскошь. В игре дети учатся понимать реальность и жить в ней, насколько это возможно, и неважно, какова эта реальность. Историк Джордж Айзен собирал дневники и брал интервью у тех, кто выжил в лагерях. В своей замечательной книге Children and Play in the Holocaust («Детские игры времен холокоста») он описал, как дети евреев играли в нацистских гетто и концентрационных лагерях {199} 199 Eisen (1988). .

В гетто, еще до того как евреев отправили на работы или в лагеря смерти, родители всеми силами пытались отвлечь детей от творящегося вокруг ужаса и сохранить хоть какую-то видимость тех игр, что были раньше. Родители устраивали игровые площадки и учили детей обычным играм. Сами же взрослые если и играли, то в те игры, которые могли психологически вывести их из мрачной реальности. Например, один мужчина выменял на корочку хлеба шахматную доску, потому что игра в шахматы отвлекала его от чувства голода. Но у детей было все совсем по-другому. Они не пытались избежать ужаса, но в своих играх старались противостоять ему. Дети играли в войну, во взрыв в бункере, в резню, в игру под названием «сними одежду с мертвеца» и в сопротивление. В Вильно (ныне Вильнюс) еврейские дети играли в евреев и гестаповцев. В этой игре евреи побеждали своих палачей и забивали их палками, изображавшими винтовки.

Даже в лагерях смерти дети играли, пока у них было достаточно сил, чтобы передвигаться. В Освенциме они подначивали друг друга прикоснуться к забору под напряжением, в другом лагере их игра называлась «пощекочи труп». Была и игра в газовую камеру: одни дети бросали в яму камни, а другие издавали крики умирающих людей. Еще одна игра называлась «клепси-клепси» (этим словом обозначали воровство) и была придумана по мотивам ежедневной лагерной переклички. Водящему завязывали глаза, а затем кто-то выходил из ряда и больно бил его по лицу. Затем повязку снимали, и водящий должен был по выражению лиц и другим признакам угадать, кто его ударил. В игре «клепси-клепси» дети тренировали очень важный для выживания в Освенциме навык – умение хорошо притворяться. Этот навык был необходим, например, чтобы никто не догадался о краже хлеба, о чьем-то побеге или о планах Сопротивления.