Маша Трауб - Когда мама – это ты

– Что тут подделывать-то? – хмыкнул он, посмотрев на образец. – Две закорючки. Вот с моими сложнее.

Я была восхищена подписью Сашкиной мамы – длинная, с завитушками снизу и сверху, подчеркиванием. Особенно впечатляла шляпка на букве «Г» – не шляпка, а шляпище. Я долго тренировалась, пытаясь придумать себе подпись не хуже, но так и не получилось. До сих пор рисую закорючки. А тогда мы с Сашкой образовали тандем – я писала за него сочинения, он рисовал мне записки с просьбой отпустить с уроков или с сообщением, что у меня болит голова, поэтому я в школу не приду.

Кстати, каллиграфия не только развивает умственные способности у детей, но и успокаивает нервы взрослых. Когда мне кажется, что я плохо соображаю – беру перо, тушь и вывожу буквы по прописям. И всех попадающих под руку детей увлекаю возней с перьями и тушью. А еще показываю настоящие раритеты – промокашку и копирку. Дети в восторге. А если еще рассказать историю про кляксы – вообще полный восторг. Самые неусидчивые егозы (интересно, можно ли употреблять «егоза» во множественном числе; была бы у меня ученица постарше, обязательно дала бы ей такое задание – свериться со словарями) сидят, высунув от усердия языки, и выписывают завитки на прописных буквах.

Вася расписывался в документах. Сима, посмотрев на его подпись, ласково поинтересовалась:

– Ты слоника хотел нарисовать?

Я заболела. Обычная простуда. Но если я болею, то как в последний раз. Лежу пластом и умираю. Тут еще голос потеряла. Хоть таблички пиши и показывай домашним, которые, конечно же, решили выяснить все насущные и накопившиеся вопросы именно в тот момент, когда мать потеряла способность говорить. Я или кивала в ответ, или мотала головой. Иногда пыталась издать звук, но даже хрипа не получалось.

Моя подруга, вернувшаяся из деревни от мамы, написала, что отправляет мне с курьером гостинцы – мед с домашней пасеки, утку свежезарезанную и куриные яйца, тоже, естественно, только что из-под куриц. Я написала в блокноте: «Курьер» – и показала мужу. «Аккуратнее с банкой, не разбить. Утку – в морозилку».

Курьер приехал неожиданно быстро.

– А где утка? – спросил муж, принимая не пакет с едой, а праздничную коробку. Спросил лишь потому, что я могла ненадолго прийти в сознание и написать гневные записки: как можно было не проверить доставку.

– Не знаю, – ответил, испугавшись, курьер, – не было утки. Честное слово. Вот, смотрите накладную.

В принципе, муж не удивился. Он давно отвык удивляться курьерским доставкам. Мало ли что я закажу? Значит, так надо. Василий еще в школе освоил услугу доставки, и мы с мужем предпочитали не знать, что находится в коробках. Все-таки он у нас физик, так что мог заказать что-нибудь радиоактивное.

Ну и мы просто уважаем личную жизнь каждого члена семьи, так что относим посылку адресату в комнату.

Вот, вспомнила. Буквально на днях раздался звонок в домофон. Неприлично рано. Сонный муж подошел к домофону.

– Доброе утро! Это курьер. – Юноша был бодр и весел. – Переводные татуировки заказывали?

– А, нет, – радостно ответил муж, – вы ошиблись. Точно не нам.

Как же не нам? Очень даже нам. Сын экспериментирует с двухнедельными переводилками, очень классными, кстати, чтобы выбрать место для постоянной тату. Отец был не в курсе, в отличие от меня. Я сама просила заказать мне какую-нибудь птичку, чтобы реализовать желание юности.

В тот день муж занес в комнату огромную коробку черного цвета, перевязанную черной атласной лентой. Внутри коробки были цветы и что-то еще, точнее, кто-то. Живой. На прилагавшейся к коробке записке черными чернилами было выведено поздравление. От бабушки, моей мамы, внучке – с отличным окончанием шестого класса. И подпись: «Навеки твоя бабушка», – что в сочетании с черной коробкой, черной лентой и моим состоянием здоровья выглядело… Я не знала, что делать. То ли умирать, то ли срочно звонить маме и спрашивать, с чего вдруг такие посылки.

– Там кто? – спросила с ужасом Сима, держась от коробки, стоящей на столе, на приличном расстоянии. Она вообще сюрпризы не любит. Тем более живые.

– Кажется, бабочки, – весело, но слегка натужно ответил муж, показывая в недра коробки.

– И что с ними делать? – уточнила Сима.

– Не знаю, спроси у Васи, – ответил отец семейства и сбежал в кабинет.

Он, как и Сима, с опаской относится ко всем насекомым. От мух они шарахаются и просят меня или Васю их выгнать немедленно. От ос и пчел просто в панике сбегают. При этом они не разрешают нам с Васей убить даже маленькую мушку. Им ее жалко. Поэтому я бегаю по комнатам, размахивая полотенцем, пытаясь направить полет мухи в сторону балкона или открытой форточки. Мухи не понимают, что я хочу спасти им жизнь, и кружат по комнате. Убедившись, что ни муж, ни дочь нас с мухой не видят, я прихлопываю ее полотенцем. Муха сама виновата. Я сделала все возможное. Комаров тоже убиваем или мы с Васей, или фумигатор.

Я насекомых не боюсь. Вообще мало чего боюсь в жизни. Вася в возрасте Симы и еще раньше обожал жуков, пауков, всех летающих и ползающих. До сих пор у него в комнате под потолком может свить паутину паук, и Вася дает ему спокойно жить. Мне категорически запрещено сметать паутину. К моему счастью, в Васином детстве еще не изобрели муравьиную ферму, так что я избежала появления в доме муравейника. Хотя в многочисленных коробочках сын все время кого-то выращивал и выхаживал. Однажды усадил в спичечные коробки гусениц и ждал, когда они превратятся в куколок, а потом в бабочек. Гусеницы ели свежую траву, спали, гуляли – Вася разбрасывал по полу листья и траву, чтобы гусеницы не догадывались, что гуляют по паркету. Но в куколок они, к счастью, так не превратились. Мне кажется, они умерли от обжорства.

Наша бабушка, видимо, решила, что раз любимый внук обожал насекомых, значит, и внучка будет в восторге от бабочек. Хотя нет. Внуку она бы прислала тарантулов или скорпионов.

Вася открыл коробку и пересадил бабочек на занавеску. Сима орала от страха и требовала вернуть бабочек в коробку. Бабочки оказались настолько прекрасными, что даже мне стало страшно – кислотно-зеленого цвета или ядрено-желтого. Огромные.

– И как их кормить? – спросила, заикаясь от страха, Сима. Это у нее от меня. Она тоже считает, что сначала надо накормить, а потом разбираться, что делать дальше. Вася уже гуглил про питание и воспитание бабочек. «Сколько они живут?» – написала я в блокноте и показала Васе.

– Зависит от ухода, – ответил он. – Недолго вообще-то. От двух дней до двух недель.

– Тебе уже получше? – подошла ко мне через полчаса Сима.

Я вяло кивнула.

– Тогда сшей, пожалуйста, домик для бабочек, они же должны где-то жить.