Елизавета Тихеева - Три путешествия в Рим к Марии Монтессори

Каждый человек имеет своё стремление к чему-нибудь, своё специальное призвание, – может быть и очень скромное, но, наверное, полезное: награда может заставить это призвание пойти по ложному пути тщеславия и таким образом запутать или уничтожить полезную человеческую деятельность.

Что касается наказания, то так как нормальная человеческая душа, развиваясь, совершенствуется, то наказание всегда представляет из себя подавление. Может быть, оно может быть полезно для низменных душ, которые развиваются в сторону зла, но таковых мало, и социальный прогресс не задержится ими. Закон нам угрожает наказаниями, если мы будем нечестны в тех границах, которые им указан. Но мы не от страха перед законом честны; мы не крадём и не убиваем потому, что любим мир, покой и работу, – потому что направление и условия нашей жизни таковы, что мы далеки от опасности известных преступлений».

«Настоящим наказанием для нормального человека служит сознание потери своей силы и того величия, которое составляет его внутреннюю человечность. И такое наказание часто постигает человека, когда он плавает в изобилии того, что в общежитии называется благополучием».

«Достаточно этих принципов», – пишет она дальше, – «чтобы награды и наказания уничтожились сами собой. Человек начинает чувствовать настоящую, единственную награду, которая его никогда не обманет: рост своего могущества и свободу своей внутренней жизни».

Единственная награда, которая допускается в школах Монтессори, кроме внутреннего удовлетворения, которое ребёнок испытывает при получении нового познания, – это поощрение и похвала учителя или учительницы. Это у неё введено в систему.

А единственное внешнее наказание – помимо внутренних укоров совести и стыда – это отсаживание ученика, который мешает другим детям, отдельно и подальше от других детей.

«Мы ставим столик в угол комнаты», – пишет Монтессори, – и там сажаем на креслице ребёнка так, чтобы ему видны были его товарищи, и даём ему все предметы, которые он пожелает. Этой изоляцией нам почти всегда удавалось успокоить ребёнка: он со своего места видел своих товарищей, и их поведение было для него как бы предметным уроком, более действительным, чем были бы слова учительницы. Понемногу он чувствовал преимущество быть в обществе товарищей и начинал желать делать то же, что и другие. Таким образом, мы вернули к дисциплине всех детей, которые казались сперва неукротимыми. К отделённому ребёнку мы относимся как к больному и беспомощному: когда я вхожу в школу, я раньше всех подхожу к отделённому ребёнку, ласкаю его, как маленького, а после этого обращаюсь к остальным, интересуясь их работой, как к взрослым. Не знаю, что происходило в их душах, но знаю одно, что всегда обращение бывало глубоким и окончательным. Они впоследствии гордились тем, что умели работать и что имели чувство собственного достоинства. А к учительнице и ко мне они всегда сохраняли самую нежную привязанность».

Монтессорский «Детский дом» (Casa dei Bambini) представляет из себя наполовину детский сад, наполовину школу для обучения письму, чтению и счёту.

В «Детском доме» мальчики с девочками учатся совместно.

Так как Монтессори считает, что ребёнок должен по возможности воспитываться сам, то у неё заготовлено большое количество разных приспособлений для его саморазвития. Все эти приспособления научно исследованы, и польза их тщательно продумана и проверена. Ничего случайного вы в школах Монтессори не найдёте. Она сама на детях проверила свои приспособления, отбросив или видоизменив многие из них, оказавшиеся на деле неудовлетворительными. Те предметы, которые ею оставлены, считаются ею тем необходимым минимумом для практического воспитания чувств в детях, который и составляет её дидактическую систему.

Не буду перечислять всех этих приспособлений, а ограничусь описанием некоторых из них, показавшихся мне наиболее остроумными. Их около 40. Приобрести их можно в Милане, в «Societa Umanitaria», и стоят они около 300 франков.

Одно из «открытий» Монтессори – это то широкое пользование чувством осязания у детей, которое применяется в её школах. По её научным наблюдениям, это наиболее сильно развитое чувство в маленьких детях, и Монтессори часто заменяет им зрение, уча детей «видеть руками», как она говорит.

Один из самых первых уроков у Монтессори состоит в том, что ребёнок учится распознавать гладкое от шероховатого. Для этого упражнения приготовлены дощечки, на которых наклеена: на одних гладкая, на других шероховатая наждачная бумага. Очень маленькие дети вообще любят всё щупать, и поэтому им доставляет удовольствие щупанье по очереди то гладкой, то шероховатой поверхности.

Урок происходил следующим образом.

Учительница кладёт перед ребёнком два прямоугольника, на которых наклеена гладкая и шероховатая бумага, и, беря в руку два пальчика ребёнка, легко проводит ими по гладкой поверхности бумаги. При этом она говорить ясно и членораздельно: «Это гладко, гладко». Потом она берёт шероховатый прямоугольник и также, проводя по нему пальчиками ребёнка, говорит: «Это шероховато». Это первый приём.

Второй приём состоит в том, что она говорит: «Дай мне гладкую дощечку, дай мне шероховатую». Если ребёнок понял, она переходит к третьему приёму, который состоит в том, что она берёт один из прямоугольников и спрашивает: «Это какой?» Потом берёт другой и спрашивает: «А этот какой?»

Не забудьте, что дело идёт о детях трёх и даже двух с половиной лет, и детях всякого класса и всякого развития.

Такой же урок происходит и для умения различать цвета. У Монтессори заготовлены плоские деревянные катушки с намотанными на них разноцветными шелками. Монтессори берёт две из них, самые яркие – положим, синюю и красную – и таким же образом, в три приёма, даёт урок цветов.

Для начальных уроков всегда следует брать сильно контрастирующие предметы и потом постепенно переходить ко всё более и более тонким различиям.

При этих уроках не надо торопиться, а надо дать ребёнку хорошенько разглядеть, взять в руку и ощупать то, что перед ним положено. Ребёнок, конечно, много раз видел предметы красные и синие, но многие дети в первый раз сознательно назовут тот или другой цвет.

Следующий урок в красках состоит в том, что учительница берёт по две одинаковых катушки, положим, две красных, две синих, две жёлтых. Затем она отбирает две красные катушки, кладёт их рядом и внятно говорить ребёнку: «Ты видишь, – вот эти две катушки одинаковы. Он красные, красные, красные». Потом, сделавши то же самое с другими двумя парами, она их смешивает и говорит, беря в руку красную катушку: «Найди мне такую же». Когда ребёнок подобрал все три цвета, она предлагает ему самому смешать все катушки и опять их подобрать по цветам, оставляя его одного продолжать это занятие или игру. Дети всех возрастов очень любят игру в «катушки». У Монтессори их заготовлено 8 серий цветов, по 8 оттенков каждого цвета, и всё в двух экземплярах. Для них, так же как и для всякой вещи в её школе, сделаны особые ящики для того, чтобы, кончивши играть, ребёнок мог аккуратно их назад убрать.