Карлос Гонсалес - Растем вместе. С младенчества до подросткового возраста с любовью и уважением

В конце семидесятых годов психолог из США Джон Унгер Зуссман (Zussman, Unger John) провел небольшое исследование эффекта, производимого отвлечением родителей на детей [1] Zussman, J.U., «Situational determinants of parental behavior: Effects of competing activity». Child Development , 1980, 51, 792–800. www.jstor.org/discover/10.2307/1129466?uid=3737952&uid=2&uid=4&sid=21102072864271 . Он отобрал сорок пар братьев, старший из которых посещал детский сад при университете с трех до семи лет, а младший был в возрасте от одного до шести лет. Оба находились в лаборатории с одним из родителей (двадцать матерей и двадцать отцов, которые думали, что проводится исследование детских игр). За ними наблюдали с помощью фальшивого зеркала. Было мало игрушек и несколько предметов (полная пепельница и куча бумаг). В течение десяти минут мать или отец были свободны, и им предлагалось заниматься со своими детьми в привычном для них режиме. В течение последующих десяти минут родители должны были составлять анаграммы, меняя порядок букв в паре слов.

Во время этого занятия они демонстрировали значительно меньше положительных эмоций (взаимодействие, ответы ребенку, поддержка, стимул) в отношении старшего брата, но в то же время больше негативных (вмешательство, критика, наказания) в отношении младшего. В их поведении как бы читалось: «Я занят. Старший пусть сам разбирается, а с младшим надо перестать играть в бирюльки, и главное – сказать ему, что и как он должен делать».

Моя первая мысль по поводу этого исследования была такой: если такая простая и маловажная вещь, как решение анаграмм в психологической лаборатории, меняет нашу манеру общения с нашими детьми к худшему, как же быть с такими повседневными заботами, как заправка кровати, приготовление ужина, чтение книги, ТВ? А настоящие проблемы – работа, заботы, болезнь, собственная или кого-то из близких?

Но затем я обратил внимания на другую деталь: время – всего десять минут?! За такой короткий период родители могут сделать достаточно, чтобы успеть сравнить и изучить да и в целом – получить какие-либо результаты? Хватило ли у них десяти минут на то, чтобы поддержать, научить, урезонить и наказать?

Вот именно. Рассмотрим следующие примеры.

• Взаимная или близкая привязанность, определяемые как «проявление физической привязанности или тепла в отношении ребенка, или выражение особой радости, эйфории или энтузиазма»: когда родители не были заняты, они проявляли их в среднем 4,88 раз к старшему и 9,38 раз к младшему. В течение десяти минут, когда были заняты, демонстрация чувств снижались до 2,92 и 7,63 соответственно, снижение, которое не было статистически значимо.

• Участие в занятиях ребенка: когда не были заняты – 3,38 раз со старшим и 5,16 раз с младшим. Во время поиска анаграмм – 3,37 и 10,94 (значительный рост по отношению к младшим братьям и сестрам).

• Замечания и наказания, обозначенные как «упрекать, критиковать, ругать, наказывать или угрожать наказанием»: когда не были заняты – 0,71 раз к старшему, 0,14 к младшему. Во время выполнения анаграмм 0,32 и 0,76 раз за десять минут (значительный рост в отношении младших. В отношении старших слишком малые цифры для статистической значимости).

И я, всегда гордившийся тем, что никогда не наказывал моих детей, потому что ни разу не сказал: «Ты наказан и не пойдешь гулять/не съешь сладкое/не посмотришь ТВ»… Но если взять в расчет каждое «успокойся», каждое «Посмотри, что ты наделал», каждое «Ну, хватит уже!»…

Признаю, что изучение этого исследования стало для меня открытием. С высоты прожитых лет, с уже взрослыми детьми, теперь отдаю себе отчет в том, сколько раз за день мы общались по-плохому или по-хорошему с нашими детьми.

Родители из исследования Зуссмана ругали своих детей с периодичностью раз в каждые пятнадцать минут – полчаса. Хорошей новостью является то, что они проявляли свою привязанность почти каждую минуту, хвалили каждые две минуты, стимулировали их на самостоятельный поиск информации раз в две минуты, чему-то учили раз в две минуты. На протяжении всего детства наших детей у нас есть миллионы возможностей и достаточно времени, чтобы успеть пообщаться и научить их хорошим вещам.

(Я не буду вдаваться в технически-законодательные дискуссии. Я говорю о фактическом или правовом расставании родителей, не важно, были ли они официально в браке или нет.)

Нет сомнений, что сегодня родители разводятся гораздо чаще своих предшественников. И не только потому, что в Испании развод был запрещен. В других европейских странах, где развод разрешен уже пару веков, тоже был зафиксирован значительный их рост в конце XX века. Мы сейчас переживаем подлинную эпидемию разводов. В 2011 году в Испании было зарегистрировано сто семьдесят три тысячи браков и сто десять тысяч разводов. Если бы пропорция сохранилась на этом же уровне, мы могли бы утверждать, что разводятся две трети пар.

Знаю, то, что я сейчас скажу, не понравится некоторым моим читателям (ведь в Испании именно потому, что во времена франкизма разводиться было запрещено, мы привыкли воспринимать развод как прорыв, как завоевание демократии), но – вам не кажется, что разводов слишком много? Вижу аналогию с кесаревым сечением: никто не сомневается, что это большое достижение, что в каких-то случаях без него не обойтись, что оно спасает жизни. Но когда в стране производится не 10 % кесаревых, а 30 и даже 70 %, мы говорим, что это слишком, что проводятся ненужные операции, что помимо спасения жизней, они также вызывают проблемы. Возможно, нам следовало бы сделать что-то, чтобы попытаться уменьшить избыток разводов так же, как мы делаем что-то, чтобы попытаться уменьшить избыток кесаревых.

Развод разрушителен для детей. Американская Академия педиатрии делает следующие выводы [2] Cohen, G.J., American Academy of Pediatrics. Committee on Psychosocial Aspects of Child and Family Health. «Helping children and families deal with divorce and separation». Pediatrics , 2002, 110, 1019–1023. http://pediatrics.aappublications.org/content/110/5/1019.full.pdf :

• Младенцы и дети младше трех лет воспринимают стресс, боль и обеспокоенность своих воспитателей; они чаще бывают раздражительны, больше плачут, возрастают страхи, беспокойство при расставании, возникают проблемы со сном и с пищеварением и регресс в развитии.

• В возрасте четырех-пяти лет дети обычно обвиняют самих себя в разрыве и в неверности, становятся более «прилипчивыми», демонстрируют экстернализации (истерики), воспринимают с плохой стороны все, что происходит в процессе развода, боятся быть покинутыми, у них все усиливается состояние кошмаров и страхов.

• Дети школьного возраста могут выглядеть подавленными или обеспокоенными, проявлять больше агрессии или истерик, испытывают неудобство в своей половой идентичности и чувствуют отверженность и предательство со стороны отсутствующего родителя. Может ухудшиться школьная успеваемость, дети страдают из-за конфликтов лояльностей и считают себя достойными наказания.