Валентин Бадрак - Как воспитать незаурядную личность

Конечно, чаще всего в жизни примеры соответствия – несоответствия образов родителей и учителей более сложны и многогранны. Они редко бывают прямолинейны и однозначны, а что именно возьмет себе на вооружение подрастающая неискушенная душа – зависит от гигантского числа факторов. Как, скажем, у Александра Македонского, впитавшего весь спектр негативных качеств своего отца, но яростно идущего по жизни благодаря материнской любви и отцовскому ободрению. Или, как у Нерона, наследовавшего хитрость и коварство матери, взявшего от великого учителя лишь формальные осколки знаний о мире да сомнительную жажду править из тени миром. То есть во взрывоопасной смеси приобретенных качеств доминировали яд, кислота и нитроглицерин, хотя у названных воспитателей можно было перенять много полезного и даже великого. Прекрасной наглядностью обладает и пример Михаила Лермонтова, который при самоотверженном воспитании бабушкой Елизаветой Алексеевной, любившей его больше жизни, перенял скверный характер отца, нервозность и болезненную впечатлительность рано умершей матери, что в конечном итоге и определило его жизненный путь.

Когда родитель или учитель посвящает себя воспитанию ребенка, он должен, несмотря ни на что, стараться исполнить свой долг, который означает прежде всего «Быть!» и затем уже – «Учить!» В этом проявляется принцип соответствия учителя. Главной же системообразующей идеей становится принцип: быть большим, но не заслонять солнце. История учит: не столь важно, чтобы дети восхищались и благоговели перед родителем или учителем; важно тесное взаимодействие на фоне признания духовного, социального и психологического лидерства наставника. Иногда такое лидерство формальное и определяется положением воспитателя в обществе, как в семье Киплинга, или в семьях ряда писателей и поэтов ХХ века – Александра Блока и Марины Цветаевой (отцы из профессорского сословия, высокообразованные матери), Владимира Набокова и Бориса Пастернака (отцы – известные общественные или творческие деятели). И везде – семейные драмы, словно обязательные спутники. Но нередко формальное лидерство (в виде общественного признания) переплетается с реальным – как в случае выдающейся украинской поэтессы Леси Украинки (Ларисы Косач). Елена Пчилка, ее творчески успешная и утонченная мать, соединила в своем образе и литературный талант, и авторитет педагога. А еще Леся испытывала всеобъемлющее влияние дяди – известного ученого Михаила Драгоманова.

Заглянем для уточнения воздействия родительского авторитета в детство Бориса Пастернака. Рожденный в семье известного художника и виртуозной пианистки, он был с ранних лет окутан обаянием музыки, живописи, литературы. Это был их мир обитания, и мир этот если и не производил на свет таланты, то выявлял незаурядные способности у всякого, кто продолжительное время в нем находился.

Как ребенок, выживающий в стае обезьян, становится проворным маугли и начинает легко и свободно перемещаться по деревьям, так и тот, кто взрослеет среди музыки и предметов искусства, в непрестанных беседах известных художников, литераторов и ученых о вещах неземных, незаметно приобретает черты эстета, обладающего тонким пониманием творчества и изысканным вкусом. И еще: если только воспитанию его уделяется внимание, в нем возникает жажда соответствия своим родителям. Известно, что художник Леонид Пастернак был вхож в семью Льва Толстого, получив высокие оценки писателя и его одобрение по поводу иллюстраций одной из книг. А музыка стала плоскостью первых проб юного Пастернака – не без авторитетного влияния со стороны композитора Скрябина. Юноша даже намеревался стать композитором, и только из-за отсутствия абсолютного слуха оставил попытки реализовать себя на музыкальном поприще. Надо отдать должное родителям: добившись творческих достижений, они сформировали необходимую мотивацию и для самовыражения сына. Мать долгое время выступала с концертами как пианистка, отец утверждал свое имя с каждым новым полотном – такие события не проходят мимо сознания бесследно (если ребенок вовлечен в этот мир). Важный элемент воспитания – свобода выбора. Сначала юный Пастернак пробовал себя в музыке, он окончил московскую гимназию с отличными оценками по всем предметам (кстати, величайшая редкость для выдающихся творцов, свидетельствовавшая о страхе разочаровать родителей). Затем, после университета, пытался постичь тайны философии в Германии, у знаменитого Когена, конечно, не без благословения и финансового обеспечения родителей. Повзрослевшего Бориса Пастернака родители подвели к одной-единственной, пожалуй, центральной мысли: он должен стать кем-то. Это была одна из образующих идей в семье, причем, не обязательно живо обсуждаемой. Она вытекала из принципа жизни, это было так же ясно, как дышать или принимать пищу. Не стать цельной, весомой личностью означало нарушить принцип соответствия, не поддержать родительскую традицию. Это пример развития сильных семей, порождающих традиции рода.

Те же тенденции и в системе «учитель – ученик», только с одной оговоркой: тут все меньше действует обаяние формального признания. Мудрец Рамакришна был светилом для ученика Вивекананды, но никогда не сдерживал его развития, не навязывал какой-либо идеи. Однако Вивекананда знал и чувствовал необычайную духовную силу учителя, его неподдельную мощь. Знаменитый йогин Кришнамачарья, идол для всех своих учеников, опять-таки нисколько не ограничивал их свободы. Но и они видели его неоспоримое превосходство. В результате наиболее сильные из них – Айенгар и Паттабхи Джойс – создали свои школы, написали трактаты, интерпретирующие древнее учение. Как учитель и как отец Кришнамачарья исповедовал принцип равенства между учениками, считая, что каждый мог постичь ровно столько, насколько был способен. В этой связи небезынтересно, что его родной сын Десикачар стал менее известным учеником и приверженцем мягкого терапевтического стиля учения. Но при таком отце-учителе сын все равно не мог не выйти за рамки среднего уровня.

Такой механизм взаимоотношений учителя и ученика сохраняется в любом виде деятельности. Эрнест Резерфорд, будучи крупнейшим ученым и нобелевским лауреатом, нисколько не сдерживал таланта Нильса Бора, а напротив, как бы проявлял его. В истории их отношений содержится отличный фрагмент для всякого учителя или родителя: Бор ушел к Резерфорду от не менее знаменитого Джозефа Томсона, который не понял ученика и не заинтересовался им. Сохранилось примечательное высказывание Бора: «Томсон был гением, который, на самом деле, указал путь всем… В целом, работать в Кембридже было очень интересно, но это было абсолютно бесполезным занятием». Ученики (или дети) уходят, если учитель не может или не хочет взять на себя роль подлинного наставника. В случае с Бором ситуация обстоит так: как только ученик осознал потребность в ином учителе, он включился в поиск, и… учитель явился. Вот как точно проникся глубинными переживаниями Бора его биограф Даниил Данин, описывая ощущения ученика, когда он распознал своего учителя: «А на Резерфорда он смотрел во все глаза не потому, что успел плениться его новыми идеями. Майской статьи новозеландца о структуре атома он не читал. Да и был еще увлечен томсоновской моделью. По признанию Бора, на него произвела тогда глубокое впечатление сама личность Резерфорда. Он просто с первого взгляда почуял надежность этой силы». Заключительные слова цитаты – ключевые. Ученик должен чуять мощь учителя и осознавать, что он может заполучить что-то от этой мощи. Подлинность же отношений проявилась в дружбе семей этих двух ученых, где всегда присутствовали взаимное уважение и равенство, психологическая поддержка и искренняя эмоциональная вовлеченность. На фоне полной свободы ученика. Неудивителен и символичен результат: через 14 лет после Резерфорда Бор в таком же возрасте, в 37 лет, получил Нобелевскую премию – высший знак признания обществом научных достижений ученого.