Юлия Фаусек - Детский сад Монтессори (сборник)

Более сложные композиции, изображающие какие-нибудь действия, как война, пожар, охота, прогулка, игра и прочее, встречаются реже и сопровождаются большей частью словами: рисуя, ребенок рассказывает свое творение (это уже не рисование, а литература). Рисунки, по которым можно судить о несомненной одаренности детей в графическом смысле, весьма и весьма редки. За всю мою долгую практику, почти в течение девяти лет с детьми дошкольного возраста, у меня было три мальчика и одна девочка, о которых можно было сказать: «Да, у них есть несомненный талант. Во что он выльется – неизвестно, но талант налицо». Это говорили и художники, которым я показывала рисунки детей. Они отличались оригинальностью содержания и живостью выполнения. Были и такие, и достаточное количество, по которым можно было сказать, что они сделаны способными детьми вообще. Конечно, талант есть нечто таинственное и иногда проявляющееся гораздо позднее, чем в дошкольном возрасте; тем более нужно быть осторожными и не истощать его преждевременно так называемым «детским творчеством».

Я только что прочла у Дьюи в его новой работе «Школа и ребенок» следующие строки: «созидательная работа шести– и семилетних детей заключает в себе деятельности, в которых комбинируется возможность дать выход энергии ребенка с приведением его в определенном порядке к дальнейшим результатам. Таким образом создается привычка работать для определенной цели и контролировать занятия данного момента так, чтобы они постепенно приводили к чему-нибудь, стоящему вне их. Такая привычка может быть перенесена на цели, более сознательно принятые и более отдаленные. Восьмой год является определенно переходным к целям, когда средства, которыми можно достигнуть их, им не соответствуют. Например, ребенок отказывается от рисования, которым он раньше занимался с увлечением, потому что он уже смотрит на результаты и видит все их несовершенство и даже бессмыслицу вместо того, чтобы чувствовать это занятие частью своей собственной текущей жизни. В десять лет уже часто появляется сознательное требование «чего-нибудь трудного». Следовательно, это является периодом в преобладающей мере для приобретения ловкости, «техники» того, что в одинаковой мере относится к географии и рисованию, к приготовлению пищи, к музыке и чтению. Его психологическая ценность состоит в умственном представлении цели, которой нужно достигнуть, причем является необходимость выбирать, анализировать требуемые средства (элементы, формы, символы), а затем следовать определенному порядку, методам, «правилам» в применении методов для достижения цели».

В Монтессорской школе, если только ребенок попал в нее не слишком поздно, этого переходного пункта в рисовании не замечается; с годами растет не отвращение, а увлечение и постоянство в работе, ибо средства, которыми достигаются намеченные цели, вполне им соответствуют. Несовершенство и бессмыслицу своих произведений без подготовленных средств дети Монтессори начинают инстинктивно чувствовать гораздо раньше, чем в девять лет, и дидактический материал, дающий им возможность с постепенностью и без утомления в привлекательной форме, захватывающей всех детей, приобретать совершенную технику и метод работы, оберегает их от опасного разочарования и, показывая им самым очевидным образом результаты их усовершенствования, дает им веру в свои силы и толкает на дальнейшую работу.

В чем заключаются эти подготовляющие средства к рисованию у Монтессори? Ответим на этот вопрос ее же словами: «Все предыдущие упражнения (рисование по вкладкам и закрашивание готовых контуров и, как косвенное средство вообще, работа с дидактическим материалом. ( Прим. автора ) суть упражнения, «формирующие искусство рисования». Они готовят руку ребенка к возможности выполнить геометрический рисунок и приготовляют глаз к оцениванию гармонических пропорций геометрических фигур. Многочисленные рассматривания рисунков, привычка наблюдать постоянно предметы реальности служат также подготовкой руки и глаза. Можно сказать, что весь метод, воспитывая одновременно глаз и руку и прививая привычку наблюдать и выполнять работы с большим постоянством, приготовляют механические средства для рисования, между тем как душа, оставленная свободной возвышаться и творить, готова к воспроизведению накопленного.

Из этих слов мы видим ясно отношение Монтессори к рисованию маленьких детей в детском саду и даже в начальной школе. В этом возрасте, столь податливом к механическим упражнениям, она дает детям механические, но в то же время и достаточно умственные упражнения в привлекательной форме, развивая в них способы и средства к настоящему рисованию, а не к литературным упражнениям при помощи графики, не дающим детям в будущем никаких результатов. «Никакое постепенное упражнение в рисовании», – говорит дальше Монтессори, – «не может дать в результате артистического творчества; только воспитание механизма и свобода духа могут привести к таковому. Вот почему мы не преподаем детям рисования (в школе) прямым путем, но подготовляем косвенно, оставляя их свободными в таинственной и чудесной работе воспроизведения действительности, прошедшей через их собственное чувство».

Монтессори приводит аналогию между рисованием и речью. «Для рисования», – говорит она, – «нужно такое же выражение, как и для речи». Каждая идея стремится быть выраженной или в слове, или в рисунке, и усилие, которое делает ребенок для того, чтобы выразить эту идею путем рисования, совершенно похоже на то, какое он делает для усовершенствования собственного языка, чтобы перевести в реальность свои мысли. Для того, чтобы выразить свои мысли графически, все равно – письмом или рисунком, нужно, чтобы индивидуум был в достаточной степени грамотным.

Для того, чтобы ребенок начал писать спонтанно, нужно, чтобы он овладел механизмом этого письма, то же нужно и для рисования. «Подготовка сенсорная и подготовка руки в рисовании есть не что иное, как азбука, но без нее ребенок безграмотен и не может выражаться. И как невозможно изучать письмо неграмотного, так невозможно никакое психологическое изучение рисунков детей, предоставленных своему внутреннему хаосу и мускульному беспорядку. Все психические выражения приобретают ценность тогда, когда приобретает ценность внутренняя личность с развертыванием образующих процессов. До тех пор, пока этот основной принцип не утвердится абсолютно, мы не будем иметь в психологии ребенка идеи о его творческих возможностях», – говорит Монтессори.

Таким образом, по мнению Монтессори, к которому я и мои сотрудники, принимающие систему Монтессори, всецело присоединяемся, никакое психологическое изучение так называемых свободных рисунков маленьких детей невозможно, пока они не овладевают в достаточной степени способами выражения своего внутреннего мира.