Джордан Шапиро - Как подготовить детей к будущему, которое едва можно предсказать

Однако Теркл видит в них дьявольское искушение. По ее мнению, само их присутствие оскорбляет принятый общественный порядок. Как и многие разумные люди, она, кажется, забывает, что перемены сами по себе ни хороши, ни плохи, они просто неизбежны. Обеспокоенная тем, что мы отходим от устоявшихся привычек общения, она пишет: «Даже незвонящий телефон отделяет нас от общества». Теркл, кажется, совершенно не осознает: то, что мы в настоящее время считаем здоровой формой позитивной межличностной связи во время обеда, – это просто давняя причуда, которая не была столь модной еще несколько сотен лет назад.

Сегодня ужин – это краеугольный камень семейных ценностей и культовая часть здорового детства. Абсолютно беспричинно.

Лишь в середине XIX века члены семьи начали видеться друг с другом во время еды. До этого все ели бок о бок, быстро и тихо. «Еда была топливом, – говорит Эбигейл Кэрролл, – а общение было чем-то второстепенным, если вообще имело место». Обеденный разговор не был «стандартной практикой, а в конечном итоге – тщательно культивируемым и высоко ценимым искусством» вплоть до XIX века.

В основе книги Теркл и кампании #DeviceFreeDinner Штайера лежит страх перемен. Они оба хотят сохранить все как есть – может быть, даже вернуться в старые добрые времена и сделать традицию ужинать вместе снова великой.

Безусловно, есть веские научные доказательства тому, что семейный ужин и беседы во время него оказывают положительное влияние на развитие ребенка. Традицию связывают с более здоровыми в целом пищевыми привычками, лучшей успеваемостью, меньшим числом нервных расстройств и низким уровнем злоупотребления наркотическими веществами. Я не могу оспорить точность этих утверждений. Но может ли быть так, что современные ученые только эмпирически доказали то, что викторианские моралисты уже знали? Ужин отлично подходит для обучения детей тому, как вписаться в общество. Он показывает им, как быть вежливыми и культурными. В ритуализированном виде он знакомит их с традиционным словарным запасом и условиями светской беседы. Он формирует привычки на всю жизнь (такие, как трехразовое питание), которые взрослые все еще ассоциируют со здоровой адаптацией.

Мы все время говорим о «хорошо приспособленных» детях. Это концепция, которая стала популярной после того, как Холл (да, тот парень с песочницей) в 1904 году написал двухтомную книгу о пубертатном периоде. Но «адаптация» – просто умный термин для психологов и врачей, которые пытаются проверить детей на соблюдение текущих социальных норм. Адаптация – это соответствие установленным шаблонам, структурам и ожиданиям. Да, ужин дает детям возможность попрактиковаться в соблюдении правил. Но каких правил? Правила приема пищи, с которыми мы все знакомы (формы межличностного общения, которых так строго придерживается Шерри Теркл и кампания #DeviceFreeDinner), были разработаны в определенный момент истории. Они существуют для того, чтобы помочь детям приспособиться к жизни в рамках определенной экономической, технологической и социальной парадигмы.

Эта парадигма уже изменилась. Так разве наши обычаи не должны меняться вместе с ней? Я полагаю, что должны. Но прежде чем мы сможем понять, как именно, стоит вспомнить, как появился концепт идеального семейного ужина.

Началась индустриальная эпоха, и мужчины средних слоев общества – особенно те, кто жил в разных частях света, быстро осваивающих фабричное производство, активное строительство и новые виды труда, – внезапно начали проводить большую часть своего дня вдали от дома. Предприятия переезжали в города, где телеграф мог легко передавать данные в самые отдаленные места и обратно. Фермы, на которых каждый член семьи работал, чтобы сохранить экономическую жизнеспособность, исчезали; вместо них стали появляться жилые общины, которые в конечном итоге стали «пригородами». Люди переосмыслили роли мужчины и женщины в соответствии с современными технологиями и обычаями. Появилось новое различие между «домом» и «работой».

Впервые работа стала локацией: местом, куда люди ездили на поезде, чтобы заработать себе на жизнь. Термин «commute» [13] Расстояние, которое человек преодолевает в ходе ежедневных поездок из дома на работу, чаще всего выезжая из пригорода (прим. ред.). отсылает к льготным железнодорожным тарифам, по которым мужчины ездили между городом и пригородом в 1840-х годах. «Коммьют» – это концепция, не существовавшая до появления локомотива. Аналогичным образом Оксфордский словарь английского языка сообщает, что первый письменный пример слова «работа», используемого для описания «своего работодателя или места профессиональной занятости», появился только в 1966 году! Конечно, и до этого было нормально называть первые промышленные заводы «работами». Но только после появления поезда и телеграфа началось развитие «пригородного хозяйства» и люди начали «ходить на работу». Работа и дом стали отдельными сферами.

Как раз в середине XIX века ритуал семейного ужина стал все более распространенным. Почему? Потому что он подчеркивал разделение работы и дома. Ужин проходил дома. Причем дом уже не был основным местом жительства всех членов семьи, как это было в эпоху семейного молочного бизнеса, с соседом-кузнецом и портным через дорогу. Дом был особым местом, где всем теперь заправляла мать. Он стал женской территорией: именно в это «гнездо» возвращались мужчины после тяжелого рабочего дня и дети после учебы в школе. Таким образом, он приобрел новое значение: стал убежищем, в котором семьи были защищены от станков, производительности, прибыли и безнравственности промышленного мира.

Историк Стефани Кунц поясняет, что «эмоции и сострадание могли не учитываться в политической и экономической сферах» именно потому, что эти черты поощрялись в стенах дома. Разделение работало потому, что «культ мужчины, самостоятельно добившегося успеха, требовал культа истинной женщины». Истинная женщина, или идеальная мать, была представителем не только места под названием «дом», но и целого ряда качеств (вроде заботы и воспитанности), которые были намеренно исключены из городских фабрик и офисных зданий.

Подобно тому как эксперты маркировали «здоровыми» викторианские ожидания касательно поведения детей, гендерные роли индустриальной эпохи стали «естественными» и «биологическими». Все сентиментальные, эмоциональные качества, которые делают дом комфортным, безопасным и наполненным заботой, стали ассоциироваться с женщинами, которые заправляли домашним хозяйством. И семейный ужин стал ежевечерним восхвалением этого нового взгляда на гендерные роли и индустриализацию. Как и все ритуалы, прием пищи должен был напомнить, во что именно верят люди. Семьи стали грамотнее в вопросах процедурной риторики разделения дома и работы.