Стивен Кинг - Жребий Салема

Бен ответил не сразу.

– Я не знаю, – нерешительно произнес он, отдавая себе отчет, что было бы проще с этим согласиться и закрыть вопрос. – Не исключено, что я был на таком взводе, что мне все примерещилось. С другой стороны, возможно, правы те, кто верит, что дома могут накапливать сильные эмоции, пережитые в их стенах, и держать их… как аккумулятор. А потом, при наличии подходящего катализатора – к примеру, излишне впечатлительного мальчика, – они разряжаются путем… создания образов. Я не имею в виду призраков. Я говорю о некоем трехмерном психическом телевидении. Это может быть даже нечто по-своему живое – например, чудовище.

Она взяла сигарету из его пачки и тоже закурила.

– После того дня я очень долго боялся спать без света, и мне до сих пор снится та открывающаяся дверь, стоит только понервничать.

– Это ужасно.

– Да нет, – возразил он, – не особо. Кошмары снятся всем людям. – Он показал на погруженные в сон дома, мимо которых они проезжали. – Иногда мне даже удивительно, как дома не стонут от ужасов, которые происходят во сне. – Он помолчал. – Может, посидим немного на крылечке пансиона? Я не могу тебя пригласить внутрь: таковы правила, – но у меня есть пара охлажденных банок колы и немного рома. Как насчет того, чтобы пропустить по стаканчику на сон грядущий?

– Я – с удовольствием.

Он повернул на Рейлроуд-стрит, выключил фары и заехал на маленькую автостоянку для постояльцев пансиона. Заднее крыльцо было выкрашено белым, и на нем стояло три плетеных кресла-качалки, развернутых к реке. Сама река выглядела на редкость романтично: почти полная яркая луна пробивалась сквозь листву деревьев на другом берегу и прокладывала по водной глади переливающуюся серебром дорожку. Город спал, слышался только шум воды на плотине.

– Посиди здесь. Сейчас вернусь.

Бен вошел в дом, осторожно закрыв за собой сетчатую дверь, а Сьюзен опустилась в кресло-качалку.

Несмотря на все свои странности, он ей нравился. Она не верила в любовь с первого взгляда, но вполне допускала, что неожиданное физическое влечение (которое обычно принято называть невинным словом «влюбленность») человек может испытывать достаточно часто. Однако Бен не был похож на человека, мысли о котором не дают заснуть ночью и доверить их можно только личному дневнику. Он был бледным и довольно худым; на лице отражались начитанность и погруженность в свой внутренний мир, а глаза редко выдавали ход мыслей. Густые черные волосы, казалось, редко общались с расческой.

И эта история с домом…

Оба его романа никак не заставляли предположить в авторе столь болезненной впечатлительности. В «Дочери Конвея» рассказывалось о дочери священника, которая уходит из дому, оказывается в сомнительной компании и путешествует по стране автостопом, а «Воздушный танец» повествовал о сбежавшем заключенном Фрэнке Баззи, который начинает новую жизнь, устроившись автомехаником в другом штате, но его, в конце концов, снова ловят. Обе книги были яркими и динамичными, и мрачная тень Хьюби Марстена в петле, навсегда отпечатавшаяся в памяти девятилетнего мальчика, никак не дала в них о себе знать.

Сьюзен невольно перевела взгляд левее – туда, где темный холм, располагавшийся к городу ближе других, заслонял звезды.

– А вот и я, – послышался голос Бена. – Надеюсь, это сгодится.

– Посмотри на Марстен-Хаус, – отозвалась Сьюзен.

Он обернулся. В доме светился огонек.

Выпивка кончилась, миновала полночь, и луна почти скрылась. Они поболтали о разных пустяках, и, когда повисла пауза, Сьюзен вдруг сказала:

– Ты мне нравишься, Бен. И даже очень.

– Ты мне тоже нравишься. Просто удивительно… Нет, я не в том смысле. Помнишь мою глупую шутку в парке насчет династий? Как будто и правда все совсем не случайно.

– Я бы хотела продолжить наше знакомство. Если ты этого тоже хочешь.

– Хочу.

– Только не надо ни с чем торопиться. Не забывай, что я обычная провинциальная девчонка.

– Звучит как фраза из фильма, – улыбнулся он. – Причем хорошего. Наверное, по сценарию сейчас должен идти поцелуй?

– Да, – подтвердила она серьезно. – Именно так.

Продолжая медленно раскачиваться в кресле-качалке рядом с ней, Бен наклонился и коснулся губами ее губ, но не стал проталкивать язык и руки держал на подлокотниках. Сьюзен чувствовала давление его ровных зубов и ощущала легкий запах рома и табака.

Сьюзен тоже начала раскачиваться, отчего поцелуй, то слабея, то вновь набирая силу, приобретал какое-то новое и волнующее наполнение. Она подумала: Он пробует меня на вкус . От этой мысли в ней начало просыпаться желание, и она прервала поцелуй, пока это тайное волнение не завело слишком далеко.

– С ума сойти! – сказал он.

– А ты не хочешь прийти к нам на ужин завтра вечером? – спросила она. – Мои родители будут рады с тобой познакомиться.

Еще продолжая испытывать эйфорию от пережитого волнения, Сьюзен была готова уважить просьбу матери.

– А еда домашняя?

– Самая что ни на есть!

– С удовольствием. Со дня приезда я сижу на одних замороженных полуфабрикатах.

– В шесть вечера устроит? Мы тут ужинаем рано.

– Конечно! Просто отлично! И раз уж мы заговорили о доме, наверное, мне пора тебя отвезти. Поехали.

На обратном пути они молчали, пока Сьюзен не заметила в окне своего дома на холме свет ночника, который мать всегда включала, когда ждала дочь.

Она бросила взгляд на Марстен-Хаус и спросила:

– Как думаешь, кто это там?

– Наверное, новый хозяин, – ответил Бен, пожав плечами.

– А свет не похож на электрический. Слишком желтый и слишком слабый. Скорее всего от керосиновой лампы.

– Может, просто не успели подключить электричество.

– Возможно. Но любой здравомыслящий человек сначала звонит в компанию, чтобы подключили электричество, а уж потом въезжает.

Бен промолчал, и машина завернула на подъездную дорожку к дому Сьюзен.

– Бен, – неожиданно спросила она, – а твоя новая книга – про Марстен-Хаус?

Он засмеялся и поцеловал ее в кончик носа.

– Уже поздно.

– Я вовсе не собиралась ничего выпытывать, – улыбнулась Сьюзен.

– Все в порядке. Может, в другой раз… когда будет светить солнце.

– Ладно.

– Тебе действительно пора. Так завтра в шесть?

Она посмотрела на часы и поправила:

– Сегодня в шесть.

– Спокойной ночи, Сьюзен.

– Спокойной ночи.

Сьюзен вылезла из машины, добежала до порога и, обернувшись, помахала рукой на прощание. Перед тем как войти в дом, она добавила в заказ молочнику сметану. Если на ужин запечь картофель, то сметана точно придаст трапезе изысканности.

Она еще немного постояла у двери, разглядывая Марстен-Хаус.