Лара Эдриан - Полночный поцелуй

Рио без малейшей тени смущения улыбнулся, пододвинул к себе вращающийся стул и сел, откинувшись на спинку и положив босые ноги на тумбу «Lucite». Началось обсуждение итогов прошлой ночи: смех, подначки, обмен новыми техническими приемами…

Многим охота доставляла удовольствие. Лукана в бой влекла ненависть – беспричинная, абсолютная. Он не пытался ее скрывать. Он презирал Отверженных и давно поклялся, что либо искоренит их, либо погибнет сам. И порой ему было совершенно безразлично, что произойдет раньше.

– Нашлись мерзавцы, – сказал Гидеон, когда мельтешение цифр и букв на экране прекратилось. – Похоже, мы напали на золотую жилу.

– Что там?

Головы всех собравшихся повернулись к огромному плоскому монитору, возвышавшемуся над длинной шеренгой процессоров. Напротив фотографий, сделанных Габриэллой Максвелл, появилось четыре лица Отверженных, тех самых, которых Лукан испепелил на месте.

– В базе данных они значатся как пропавшие. Двое исчезли из Темной Гавани в Коннектикуте месяц назад, третий из Фол-Ривер и четвертый – местный. Все принадлежат к последнему поколению, младшему не было и тридцати.

– Черт, – присвистнул Рио. – Совсем еще дети.

Лукан промолчал, никаких чувств к молодым, ставшим Отверженными, он не испытывал. Они не первые и, черт возьми, не последние. Незрелым, желающим самоутвердиться вампирам жизнь в Темной Гавани может показаться скучной. Искушающая жажда крови и побед прочно укоренилась во всех поколениях, включая последнее, хотя его представители находились дальше всех от своих свирепых предков. Если вампир отправлялся на поиски приключений в таком большом городе, как, например, Бостон, он находил их в изрядном количестве.

Гидеон пробежал пальцами по клавиатуре, и на экране появились извлеченные из базы данных фотографии.

– И на двух оставшихся есть информация. Вот этот известен как Отверженный, в Бостоне он в списке постоянных правонарушителей, более трех месяцев находился под пристальным наблюдением, пока в прошлую субботу Лукан не испепелил его в темном переулке у клуба «Ла нотте». На этом дело и закончилось.

– А что скажешь об этом? – спросил Лукан, кивая на последнего Отверженного, единственного, кому удалось избежать кары. В базе данных его снимок хранился в формате видеокадра, съемка, если судить по ремням и электродам на его теле, производилась во время допроса. – Давно была сделана эта фотография?

– Месяцев шесть назад, – щелкнув клавишей и проверив дату загрузки информации, сообщил Гидеон. – Из материалов отдела контроля Западного побережья.

– Лос-Анджелес?

– Сиэтл. Но и в Лос-Анджелесе выписан ордер на его арест, ордер в файле.

– Ордера, аресты, – усмехнулся Данте. – Пустая трата времени.

Лукан вынужден был согласиться. В сообществе вампиров в США и за его пределами наказание тех, кого считали Отверженными, осуществлялось в соответствии с особыми правилами и в особом порядке. Выписывались ордера на арест, производилось задержание, затем допрос, доказательства, свидетельские показания и вынесение приговора. Все очень цивилизованно. И неэффективно.

В то время как обитатели Темных Гаваней погружались в бюрократическое болото, враг действовал молниеносно и непредсказуемо. И если внутренний голос не обманывал Лукана, то за столетия анархии и всеобщего хаоса число Отверженных неумолимо росло. В противном случае у воинов не было бы столько работы.

Лукан внимательно рассматривал видеокадр. Отверженный был раздет и привязан ремнями к поставленному вертикально металлическому столу, голова обрита наголо, что обеспечивало лучшую проводимость тока во время допроса. Лукан не испытывал к страданиям Отверженного ни малейшей жалости. Такого рода допросы часто бывали просто необходимы. Болевой порог пораженного Кровожадностью вампира, равно как и сидящего на героине человека, был в десять раз выше, чем у здоровых собратьев.

Отверженный оказался крепким парнем, с низким лбом и грубыми, примитивными чертами лица. Он злобно скалился в объектив камеры, длинные клыки поблескивали, желтые глаза с узкими щелками зрачков, помимо ярости, не выражали ничего. Его внушительных размеров череп, жилистую шею, мускулистую грудь и плечи опутывали провода.

– Внешнее уродство еще не преступление. Что ему инкриминировалось в Сиэтле?

– Давайте посмотрим, что у нас есть. – Гидеон обратился к своему компьютеру, и на втором экране появилась информация. – Итак, привлекался за торговлю… оружием, взрывчатыми веществами и химическими препаратами. Этот парень еще тот засранец. Вляпался в настоящее дерьмо.

– Кто за ним стоит? Есть сведения?

– Здесь нет. По всей видимости, им ничего не удалось из него выудить. Сообщается, что он сбежал из-под стражи, убив двух охранников.

«И с места расправы он сбежал», – мрачно подумал Лукан, жалея, что не испепелил сукина сына тогда, у клуба. Он плохо переносил собственные поражения.

Лукан посмотрел на Нико.

– Тебе этот парень не попадался?

– Нет, – ответил русский, – но я попробую через свои каналы навести справки.

– Действуй.

Николай кивнул и покинул лабораторию, на ходу набирая номер.

– Мерзкие снимки, – сказал Конлан, рассматривая через плечо Гидеона сделанные Габриэллой фотографии. Он выругался. – Раньше, когда люди становились свидетелями кровавых игр Отверженных, было плохо, теперь стало еще хуже – они их снимают.

Данте резко опустил ноги на пол, встал и заходил по лаборатории, словно разминаясь после долгого бездействия.

– Все кому не лень считают себя долбаными папарацци.

– Представляю, как парень, сделавший снимки, наложил в штаны, когда увидел приближающегося к нему воина Рода, – сказал Рио, улыбаясь и глядя на Лукана. – Ты стер ему память или просто вежливо попросил удалиться с места событий?

– Это был не парень, а женщина. – Лукан обвел взглядом товарищей, по выражению его лица едва ли можно было догадаться, что он собирается сообщить. – И она Подруга по Крови.

– Madre de Dios! – воскликнул Рио, запуская пятерню в густую шевелюру. – Подруга по Крови?.. А ты уверен?

– У нее есть метка. Я видел ее собственными глазами.

– И что ты с ней сделал? О боже, надеюсь, ты не…

– Конечно нет, – резко оборвал его Лукан, недовольный намеком испанца. – Я не причинил женщине никакого вреда. Это табу я никогда не нарушу.

Более того, он не сделал Габриэллу своей собственностью, хотя был очень близок к этому той ночью у нее дома. Лукан стиснул зубы, волна дикого голода накрыла его, как только он вспомнил Габриэллу, уютно свернувшуюся калачиком в своей постели. Какой нестерпимо сладкий вкус она оставила на его языке…

– Что ты собираешься с ней делать, Лукан? – взволнованно спросил Гидеон. – Мы не можем оставить ее на растерзание Отверженным. Совершенно очевидно, что она привлекла их внимание, когда делала эти снимки.