Матильда Аваланж - Лакомая в Академии вампиров

Лиззи вздернула подбородок и попыталась казаться не такой испуганной. Она хотела выглядеть независимой – насколько это возможно… Хотя в ее положении слово “независимость” звучало просто глупо и даже смешно.

Ректор Академии вампиров был мечтой всех девушек в их учебном заведении. Статный красавец с колючими голубыми глазами, потрясающей фигурой и легкой проседью в темных волосах – по нему сходили с ума, боялись и обожали.

А про его личную нагайку и вовсе говорили только шепотом. Сложное плетение хлыста, резная рукоять из берёзы – прикорневая часть дерева и шлепок из телячьей кожи. Изящные мужские пальцы сжимали хват, чуть поигрывая шахматным узором плети.

Чего только не болтали!

Мол, будто невиданная магическая сила заключена в хлысте, а в рукояти спрятан клинок дамасской стали… Еще шел слух, что это аккумулятор всех двадцати способностей князя, иначе – почему он с ней не расстаётся?

– Отвратительное платье, десмондка, – бросил князь, лениво растягивая гласные. – Кроила его из хозяйственной сумки?

Лиззи вспыхнула. Её любимое платье в клетку с отложным воротничком! Она отпарывала его каждый вечер, крахмалила, чтобы наутро он стал кипенно-белым, хрустящим и пришивала вновь. Это превратилось в привычку, в ритуал, стало неизменной частью ее пребывания здесь.

Дресс-код в Академии вампиров – атрибут необязательный, истые его не соблюдают, но Лиззи сама по старым выкройкам из архива сшила форму первейшего образца, и втайне очень этим гордилась.

– Ваше Сиятельство, я не… – начала девушка, но князь перебил:

– Ты поняла, что я хочу?

Лиззи опустила голову и почувствовала себя жалкой, потерянной. Не услышав ответа на свой вопрос, Константин Леоне с раздражением повторил громче.

Девушка убито кивнула и, стараясь не смотреть ректору в глаза, неловко высвободилась из платья, оставшись перед Константином в одном нижнем белье. Даже Виктор никогда не видел ее такой! Лиззи была готова провалиться сквозь землю: не только потому, что впервые предстала полуобнаженной перед мужчиной, но и потому, что стыдилась своего бюстгальтера марки «Любава» и хлопковых трусиков с крупными белыми ромашками по синему полю. У его любовниц, наверное, дорогущие кружевные комплекты, не чета Лиззиному…

Но почему тогда под презрительным взглядом князя тёмных сладко заныло внизу живота, а соски напряглись, четко обозначившись сквозь плотную ткань?

– Платье в камин, этот страшный лиф туда же, – коротко приказал Константин. – Трусики… а знаешь, десмондка, мне они нравятся. У тебя в них такой глупый вид! Можешь оставить.

– Спасибо, Ваше Сиятельство, – заикаясь, прошептала девушка.

Трясущимися пальцами она принялась расстегивать застежку бюстгальтера, но та никак не поддавалась. Развалившись в кресле, Константин Леоне задумчиво наблюдал за ее потугами.

– Ты такая неловкая, что это даже забавно, – усмехнулся князь и небрежно шевельнул пальцами.

Лиззи вскрикнула от секундной боли – мгновенно расплавившаяся металлическая застежка обожгла спину.

Одной из сверхспособностей Константина Леоне была власть над металлом. Лиф упал к ногам девушки, высвободив аппетитные полные груди с набухшими клубничинами сосков.

Вся пунцовая от стыда, Лиз сделала движение, чтобы закрыть их руками. Она не могла выносить тяжелого взгляда князя темных, от которого между ног вдруг стало горячо-горячо, а все тело наполнилось тягучей истомой.

Это было так стыдно, позорно, но в то же время так сладко…

Но настоящий испуг, граничащий с шоком, Лиззи испытала от того, как отреагировало её тело на прикосновение собственных рук к собственной груди. Напрягшиеся соски отозвались ноющей болью, моля о том, чтобы их сжали, теребили, ласкали…

– Я голоден, десмондка, – точно из-за пелены услышала Лиззи голос Константина Леоне. – Накорми своего хозяина!

Сейчас! Сейчас он велит ей опуститься на колени и подползти к его креслу, отдав в свое полное распоряжение свою лебединую шею. От одной только мысли об этом её лоно, прикрытое лишь тонкой хлопковой плоской трусиков, наполнилось влагой.

– Подойди к бару. Открой! – отрывисто приказал великий князь.

Но что это? Константин хочет совсем не того, что Лиззи боялась, но втайне вожделела сейчас сделать!

Мини-бар в номере ректора Академии вампиров вделан прямо в стену, обшитую баснословно дорогим алойным деревом – триста тысяч лей за килограмм. Разгоряченная, неудовлетворенная, сгорающая от стыда из-за своей похоти, не понимающая, что происходит, Лиззи дернула ручку.

В его морозном нутре, обложенная кубиками льда, лежала прозрачная амфора с рубиновым содержимым, и стоял один единственный бокал из горного хрусталя, инкрустированный алыми и белыми бриллиантами.

Обжегши пальцы о ледяное стекло, Лиззи поставила амфору и бокал на поднос и, замирая от страха уронить, осторожно приблизилась к князю.

– Знаешь, что там? – поднял бровь Константин Леоне. – Ну, само собой, откуда тебе знать… Кровь святой Марии-Терезии, великой праведницы, которая жила пятьсот лет назад. Отвратительная на вкус, но чрезвычайно питательная кровь группы бета, благодаря магической печати на пробке она должна быть свежайшей. Вот только иначе, чем в холоде кровь храниться не может. Я хочу, чтобы ты отогрела ее, десмондка. Грудью.

Вся дрожа от непристойности его желания, от какого-то странного возбуждения Лиз пристроила запотевшую амфору меж своих сочно-выпуклых грудей. Холод стекла обжег разгорячённую кожу, и от этого контраста Лиззи вскрикнула. Даже самой себе боялась признаться, что алкала того, чтоб вместо этой старой крови, ректор выпил бы ее кровь, Лиззину.

То, с каким жадным интересом наблюдал за ней Константин, вызвало внизу живота новый прилив страстного томления и влага, сочащаяся из ее лона, проступила сквозь трусики.

Сама не зная, зачем это делает, но не в силах удержаться, Лиззи сжала амфору грудями крепче, поглаживая тонкими пальчиками затвердевшие соски. Лед запотевшего стекла обжигал кожу, она не могла больше терпеть эту боль, но в то же время не хотела, чтобы эти острые ощущения прекратились.

– Признайся, десмондка, – хрипло проронил князь. – Ты хотела, чтобы на месте этого сосуда был мой член? Ты хотела, чтобы я поимел тебя между грудей?

Плеть нагайки, которую мужчина сжимал в руке, ожила, зазмеилась, обвивая тело Лиззи, шлепок на ее кончике пощекотал сначала один сосок, а затем второй.

Она никогда не видела мужской член вживую, да по правде, до этого не испытывала подобного желания, скорее, наоборот, мысль об этом вызывала отвращение и страх.