Василиса Прекрасная - Называй её Эээ, или Проблема для Верховного

Это её Кри-и-истофер только в её воображении звучит призывно и чувственно. По мне в этот момент она похожа на квакающую жабу. Почему не замечал этого раньще? Пожалуй, пора заканчивать отношения с ней, раз в мою голову приходят подобные сравнения.

– Нет, – отрезал. – Это невозможно.

– Ну хорошо, – как-то легко согласилась Белинда и тут же добавила: – Но пообещай, что и твоя… одичалая не удостоится этой чести.

Вот тут не удержался от смеха. Не тому, что Эээ назвали одичалой. И так знал все слухи, упорно ходящие по замку среди слуг и придворных. После того как Лютер открыл мне глаза на происходящее, надавил на Маркуса и сделал тому внушение, что пока я – Верховный, ни одна мышь в Науре, да и в Коморе, не может проскочить мимо, без моего на то позволения и ведома. Вроде впечатлился.

Веселился я от того, что кто-то мог предположить, что то синее недоразумение, которое кто-то издевательски определил мне в жёны, может хотя бы приблизиться к тому, что является гордостью моей семьи! Зачарованное ещё моим прапрапрадедом! Вот уж смешно! Но, честно говоря, было бы глупостью с моей стороны сообщать об этом Белинде. Раз уж так удачно сложилось, то почему бы не воспользоваться ситуацией и не избавиться от любовниц? Всех разом. А потом завести себе других. Не таких требовательных и ещё не возомнивших, что если раздвигают передо мной ноги, то вправе диктовать мне как именно поступать. Помоложе. И может не таких похожих на коров.

– Ну Кри-и-истофер, – снова протянула девушка.

На этот раз и не стал притворяться, что меня не раздражает её манера тянуть гласные в моём имени. Скривился и одновременно закатил глаза.

– Заткнись, – произнёс, с особым удовольствием отмечая, как выпучились её глаза. – Ты мне надоела, Белинда. Между нами всё кончено. Свои откупные получишь у Маркуса завтра днём. А так же узнаешь о своей дальнейшей участи.

Пока она, опешив, застыла, схватил свою рубашку и накинул на плечи. Застёгивать не стал. Всё равно перемещусь. Но прежде всё же обозначил свою позицию, чтобы передала другим:

– Это не твоё дело, что будет носить или не носить моя жена. И если ещё раз услышу, что ты зовёшь её одичалой? Отдам тебя на корм старейшинам. Всю. До капли. Лично прослежу.

И тут же исчез, появляясь в своей спальне. Надо будет утром отдать распоряжения Маркусу. И не то чтобы мне не было плевать на Эээ и то, что о ней думают, но она как-никак в ближайшее, хоть и короткое время, будет представлять меня. На нашу свадьбу съедутся все сливки общества. Так что пусть помалкивают.

И кстати…

Все эти мысли натолкнули меня на ещё одну. Признаться, у меня не было такого и в планах, но почему бы не навестить свою невестушку? Расспросить мать, как проходит её дрес… обучение. Это точно натолкнёт моих фавориток на то, что пора бы и честь знать. Тогда сделаю это с утра и обязательно прослежу, чтобы об этом узнала каждая… корова.

– Пытка есть пытка, а унижение есть унижение, только если ты сам выбираешь, что будешь страдать.

– Остроумно, но не жизненно.

Чувствовала себя отвратительно!

Не только потому, что не спала всю ночь и теперь переживала за книги, оставленные под кроватью. Но и из-за того что меня уже час снова мучали, намазав голову и лицо чем-то вонючим. От первого мои волосы росли быстрее, а от второго кожа становилась фарфоровой, полностью уничтожая следы загара.

А я, между прочим, любила свою золотистую кожу! В зимние месяцы не брезговала и посещением солярия, чтобы поддерживать красивый бронзовый оттенок. Но тут мне сразу сказали, что мода требует – белоснежности, что говорит об утончённости. Меня передёргивало от одной мысли, что из меня готовят моль бледную обыкновенную. Фу-у-у… Неужели они не понимают, что с моим типом лица они только уродуют? Видимо, нет, раз так стараются сделать из меня одну из тех безмозглых куриц, которые приходили ко мне в первую неделю моего пребывания в Коморе. Или надо говорить на Коморе? У нас же выражаются «на Земле». Правда и имеют в виду «на планете». А это планета или какое-то измирение? Без понятия и, если честно, мне всё равно. Больше меня волнует то, как зудит лицо.

Но я всё так же продолжала помалкивать. Лучше подумаю о другом. Например, что требуется стырить для побега и где это раздобыть. Хоть один толк был от их «учёбы», я уже более или менее держалась на лошади, что дало дополнительный шанс для побега из этой фабрики по созданию «идеальных» жён для Верховного.

– Всё готово, – холодно проговорила Маргретта, выходя из ванной. Они с сестрой вообще относились ко мне как к куску полупротухшего мяса. Вроде и выбросить жалко, на фарш ещё сойду. Лишь бы не отравиться. Не иначе от вампирюг нахватались высокомерия. – Иди.

Поморщилась. Опять лежать в пахучей ванной. Зато это навело меня на мысли о том, как отомщу перед побегом. Одна из многих замышляемых мной пакостей. О да!

Но в ванную всё же прошла и, скинув халат, улеглась в ёмкость с грязью прямо в панталонах. Не жалко… Тело тут же начало щипать и чесаться, так же как и лицо с кожей головы. Да за что мне это?! Я – как один большой вонючий кусок грязи! От прежней меня с каждым днём остаётся всё меньше. Прямо чувствуя, как моя личность меняется от гнёта и такого «воспитания». Скоро начну жрать радугу и какать бабочками. То-то маменька была бы в восторге. Она всегда надеялась, что я стану более женственной. Ага.

До этого считала себя реалистичной оптимисткой. Но как-то сложно, когда тебя почти три недели против твоей воли купают в грязи в прямом и переносном смысле, думать, что она лечебная!

Кажется, погорячилась, давая себе ещё десять дней. Лучше сегодня!

Но угрюмо вздохнула. Без экипировки, оружия, продовольствия и нормальной одежды мне не выжить. Снаружи непроглядный дремучий лес. Да и туманные земли лежат в недельном пути на лошади. А уж пешком и то, наверное, все три. К тому же надо ещё отомстить. Так просто ни за что не уйду!

– Шевелись поменьше! – приказала внимательно следившая за мной Маргретта.

Боже или Единый помогите! Мне вообще без разницы. Раз тут молятся Единому, то вдруг поможет? Не дай мне убить эту женщину! Сделала несколько вдохов-выдохов и досчитала до десяти. Эта техника работала всё хуже с каждым днём. Плохи мои дела, но неожиданно тихо рассмеялась, вспоминая, как часто шутила маменька в детстве, когда я возвращалась с гулянок с братьями. Как же она говорила папеньке? Ах да. «С улицы пришёл кусок грязи и утверждает, что наш ребёнок. Попробую отмыть, по голосу вроде наш». Я тогда так обижалась! Видела бы меня Эльвира Демидовна сейчас.

Сегодня меня ещё должен осмотреть личный семейный лекарь семьи Майнфордов. Я снова развеселилась. На этот раз от того, почему он придёт. Некий Линарий уже осматривал меня на второй день моего пребывания в родовом поместье. Тогда он залечил мне дырку в носу, убирая пирсинг. Но его поставила в ступор моя татуировка на шее. Он чего только не делал, а она не проходила. Так бесился! И, в конце концов, удалился злой как тысяча чертей, бормоча, что ему нужно посоветоваться с коллегами. Хе-хе.