Анель Утегенова - Другая я

Мое сердце камнем полетело вниз. Неужели Адиль мог так жестоко выразиться про меня?

Тут вся компания, обсуждающая меня, якобы заметили мое присутствие и неохотно расселись по своим местам.

Такого унижения и от Максима, и от Адиля мне было не по силам стерпеть. Я почувствовала что-то соленое на губах – это были слезы, градом катившиеся по лицу. И предательски громко в тишине кабинета засопел мой нос. Вид у меня, наверняка, был ужасный. Ненавижу плакать. Мне всегда удавалось скрывать свои эмоции под маской наивности и безразличия, но не в этот день.

– Данара, что с тобой? Почему ты плачешь? – обратил на меня внимание Леонид Васильевич, добрый и старый учитель английского языка. Он как раз объяснял тему времен глаголов.

– Можно выйти? – дрожащим голосом пролепетала я под перешептывание класса.

– Да, конечно, иди умойся! – что мне и нравилось в этом учителе, так это его тактичность. Мои подруги Лейла и Татьяна с удивлением смотрели на меня, они ничего не поняли. Татьяна молча протянула мне бумажную салфетку. Я взяла ее и выбежала из кабинета, захватив одним рывком свою сумку. Идя по школьному коридору, я почти не видела дороги. От слез перед глазами была сплошная пелена. Поэтому я направилась к выходу из школы интуитивно по памяти. Подругам можно потом рассказать, что меня расстроило.

Возникла идея пойти домой, уткнуться в подушку и не видеть никого хотя бы неделю. Наврать всем, что приболела. Что же меня так расклеяло? И мне пришлось вслух признаться самой себе:

– Да ведь я влюблена в Адиля! Но когда же я успела им увлечься?

Я начала все вспоминать: когда обратила на него внимание в первый раз. А это произошло года три назад на новогоднем концерте. Адиль был на нем ведущим. Я же стояла прямо возле сцены. Именно тогда мы впервые встретились глазами. Я смутилась и первая отвела взгляд.

В тот вечер мое сердце приятно грела мысль о нем. На миг я все же успела увидеть в его выразительных глазах и мимике заинтересованность во мне. Но моя заниженная самооценка быстро напомнила мне, кто я и кто он. И я убила еще в зародыше всякие мысли об Адиле. И даже намеренно переключила внимание на самовлюбленного одноклассника Максима.

Однако, недавнее событие снова пробудило во мне надежду. Вот почему мне было так важно его приветствие в столовой. То, что я чувствовала к Максиму, я бы назвала симпатией к красивой мордашке, а вот при имени Адиль меня охватывало беспричинное счастье – моя первая любовь. Жаль, что я перепутала его жалость ко мне с благосклонностью, и это дало мне крохотную надежду мечтать о большем…

Я пришла домой рано, и чтобы не потревожить родителей, которые, судя по их отдаленным голосам, сегодня вернулись пораньше с работы, прокралась в коридор тихо как мышка.

И все-таки дом есть дом! От уютного, наклеенного светло-зелеными обоями холла мне стало тепло на душе. Чуть ли не споткнувшись о ножку дивана, я тихонько прошла через зал к деревянной лестнице. Ну, ничего! Всего лишь несколько ступенек, и я буду в своей спальне. А там могу и пострадать в гордом одиночестве.

– Что мы ей скажем? – раздался с кухни встревоженный голос матери.

– А надо ли говорить? У нее на носу экзамены, зачем заранее расстраивать, – папин голос мне тоже не понравился.

– И почему именно наша дочь? Ей и так не повезло с аутизмом, но мы благодаря специалистам когда-то поставили ее на ноги и даже отдали в обычную школу. А сейчас ее заклеймят в школе, если кто узнает диагноз! Еще неизвестно, лечится ли это, – мама зарыдала. Ох, не нравится мне все это! Особенно то, что могло расстроить мою всегда жизнерадостную маму. Интуиция подсказывала мне, что лучше дослушать их разговор с отцом, прежде чем войти и расспросить обо всем.

– Где Данара могла заразиться этим? Отвечай, Алия! – сухим тоном спросил папа.

– Говорят, в нашей больнице при вакцинации. Несколько человек тоже заразились. Медсестра использовала для всех одноразовый шприц. С нее мы спросим отдельно по закону, – ответила жестко мама, и тут же начала причитать. – Аскар, что же нам теперь делать? Вся ее жизнь теперь сломана.

– Гепатит B – это не приговор. Другие люди как-то живут же с этим! А за рубежом его даже успешно лечат, – старался подбодрить жену отец. – Мы и с этой напастью справимся! Но у нас действительно пока нет денег на лекарства.

Мама ничего не ответила, только горько всхлипывала.

Я все моментально поняла. Сегодня должен был прийти результат моих анализов на кровь. Их назначил мне сдать участковый врач. Теперь понятно, зачем. В больнице пытались выявить всех, кого заразила одним и тем же шприцем та неопытная медсестра. Она, помню, долго искала мою вену, чтобы воткнуть мне иглу. Многоразовую, как оказалось.

Пока родители меня не заметили, я быстро схватила пальто, которое только сняла, и выбежала на улицу. Меня будто оглушили чем-то тяжелым, голова стала ватной, мысли путались. А ведь день с самого начала не задался. Известие об опасной болезни именно то, чего не хватало для его завершенности. Прямо вишенка на торте.

– Я больна, я смертельно больна! – в голове крутилась одна и та же пластинка.

Как глупо заразиться на всю жизнь гепатитом, да еще и в стенах больницы от чьей-то халатности! Кому я буду нужна с таким диагнозом, я и без него была так себе завидной невестой? Да и вообще, сколько живут с гепатитом B?

Я шла, куда глаза глядят. Наш Текели не мог похвастаться размерами, поэтому уже через час я вышла далеко за пределы города. В поле. Прочь от людей и ближе к природе. Я и себе не могла ответить, зачем уходить так далеко. Видимо хотела в одиночестве переварить все события и известия дня.

Стемнело. Но домой возвращаться не было желания. Я не хотела, чтобы родители заметили мои заплаканные глаза. А еще я стремилась всячески избегать разговора о своей болезни: если услышу в их голосе хоть нотку жалости, то точно разревусь.

Одиноко я брела, не замечая простора поля и дуновения легкого осеннего ветра. При других обстоятельствах я бы, наверняка, насладилась густым травянистым ароматом полыни и относительно теплой погодой. Но сейчас даже атмосфера давила на меня. Мрачные мысли крутились у меня в голове.

Допустим, я умру. Что останется после меня? Как отреагируют все те, кто меня знает? Будут ли проливать слезы и скорбеть? И я начала во всех красках представлять, как в школу приходит весть о моей кончине. Как огорчены мои подруги, а «сливки» класса заливаются горькими слезами. И как мертвую тишину класса нарушает дрожащий голос Олеси:

– Я жалею, что всю жизнь ее обижала! Зачем я тогда толкнула нашу бедную Данару!

Все люди, конечно же, осуждающе глянут на нее. Прибежит Максим и признается всем, что был втайне влюблен меня с первого класса, но боялся безответности. А Адиль Каримов потом на глазах у всей школы принесет на мою могилу белые розы и завопит: