Алла Соловьёва - Затемненная серебром. В лабиринте тайн

– Я не ошибся, – наблюдая за мной, произнес Николай. – Злата, ты ведь понимаешь, что я никогда не позволю тебе быть рядом с ним, – медленно, но веско проговорил он.

Обида и боль охватили с новой рвущей силой. Притворяться бессмысленно, а биться в истерике – тем более. Хотя, если вдуматься, реплика Николая ничего не значит. Подумаешь, запретил. Всего лишь новое и в свете других – несущественное препятствие, которое совсем не имеет значения.

– Потому что он мракаур? – тихо спросила я, но ответа дожидаться не стала. – Тебе не о чем беспокоиться! Как бы я не относилась к нему, Тагашев навсегда останется только другом. Мы слишком разные, – едва смогла выговорить я.

Глядя за окно, Вязин тяжело вздохнул.

– Я рад, что ты осознаешь это, малышка, – тихо сказал он. – Дело не в том, что он мракаур. Я очень уважаю его, мне нравится этот парень, но рядом с ним ты никогда не была бы счастлива.

Разливающийся ядом привкус горечи расплескался по языку. Слова Николая задели. «Неужели мне кто-то оставил выбор?!» – подумала я, но вслух сказала совсем другое:

– Не вижу смысла в этом разговоре. Я встречаюсь с Максом. Надеюсь, ты не против?

– Злата, – мягко произнес Николай, – Фадеев – замечательный парень и очень любит тебя. Тебе не стоит причинять ему боль. А Елизар… – Николай запнулся. – Должен остаться другом.

Опустив голову, я кивнула.

– Не думала, что тебя интересует, с кем я встречаюсь.

Глава клана с нежностью прижал меня к своему боку.

– Меня всегда будет интересовать, что с тобой происходит. Я уже говорил, что ты и Ирина – самое дороге, что у меня есть. – Вязин прислонил свою голову к моей.

– Если бы ты и она оказались вместе, было бы здорово, – искренне сказала я, желая сменить болезненную тему.

– Ты не представляешь, как я этого хочу, – признался Вязин. – Но Ирина неумолима. Впрочем, надежду я никогда не терял. Больше семидесяти лет я мечтаю назвать ее своей, но она всегда видела во мне только поддерживающее плечо.

Резко вскинув голову, я посмотрела на Николая. Он всегда был откровенен со мной, но никогда не говорил об их отношениях с мамой.

– Семьдесят лет? – удивленно спросила я. – Значит, ты был влюблен в маму еще до того, как она повстречала отца?

– Задолго до их встречи. – В интонации Вязина появилась горечь. – А когда они поженились, мне казалось, что я рассыплюсь на осколки, не справлюсь с болью. Нет ничего страшнее, чем видеть того, кого любишь, с другим. Тогда впервые за много лет мы с Ириной поссорились. – Николай попытался произнести это ровно, но голос сорвался.

Возникло чувство, что сейчас он говорит не со мной, а всего лишь думает вслух. На какое-то время он замолчал, а затем продолжил более спокойно:

– Но потом родилась ты, я увидел, как она счастлива, и понял, что во многом был неправ. Я поехал к ним, чтобы попросить у нее прощения, но попал на похороны твоего отца. А на следующую ночь на территорию семьи напали мракауры, – глухо закончил Вязин.

– О вашей ссоре мама никогда не рассказывала, – задумчиво произнесла я.

– Ирина, как всегда, всех оправдала. Иногда я хочу, чтобы время вернулось назад и все было по-другому, – туманно сказал Николай. Отворив дверцу машины, он позвал Илью. – Тебе давно пора спать, Злата, – вновь обратился он ко мне. – Но сначала помирись с Максом. Не стоит причинять боль тому, кто тебе дорог. – Вязин неопределенно показал рукой куда-то назад.

Присмотревшись, я разглядела теряющийся в темноте джип Фадеева. Совсем не заметила, что он ехал за нами.

Чувствуя, как сжимается сердце, я вздохнула. Николай прав. Если отбросить ребячество и злость, то легко увидеть, что за действиями Макса скрыта та же любовь. Он готов оберегать меня от всего. Обида бесследно рассеялась. Забросив рюкзак на плечо, я распахнула дверцу. Поцеловав меня в щеку, Николай многозначительно кивнул в сторону «лексуса» и улыбнулся. Я вышла и, помахав уезжающему Вязину, посмотрела на внедорожник Макса. Мигнув фарами, джип завелся и остановился рядом. Фадеев вышел из машины и виновато посмотрел на меня.

– Я всего лишь хочу, чтобы ты была в безопасности, – хрипло сказал он. – Прости, но я не мог позволить тебе пойти с нами.

– Ты будешь единственным, кого я не пущу на территорию города, прежде чем ты не поздороваешься со мной, – мягко улыбнулась я.

На лице Макса ярким солнцем засияла улыбка. Он подхватил меня на руки и закружил.

– Я думал, чтобы завоевать твое прощение, мне придется сильно постараться, – прошептал он.

– Сначала у меня была мысль не целовать тебя на протяжении двух недель, – вскинув бровь, поддразнила я.

– Тогда это пришлось бы делать мне. И могу сказать, что делал бы это не без удовольствия, – ответил он, впиваясь в мои губы поцелуем.

На горизонте узкой рыжевато-розовой полоской загорелось небо. Морозный день уверенно шагнул на землю. Поежившись от холода, я попрощалась с Максом и медленно поднялась на крыльцо. «Может, зря я расстраиваюсь и все не так уж плохо?» – подумала я. По крайней мере не буду мерзнуть в туннелях и вздрагивать при приближении крыс. А вот от беспокойства за парней никуда не денусь.

Сторожка возле ворот, под завязку набитая компьютерами, вгоняла в уныние. В первую ночь я усиленно пялилась на мониторы, отображающие подступающий к самым стенам Верви лес, единственную узкую дорогу и широкую подъездную площадку перед воротами. Выслушивала болтовню своего напарника по патрулю – чрезмерно словоохотливого Вадима, помешанного на горных лыжах, изнывала от тоски и пила чай с любимыми шоколадками. Остальные ночи дежурства ничем не отличались от первой. Зато каждое утро я маленьким торнадо неслась встречать свою группу, вернувшуюся с патруля. Жаловалась на несправедливое наказание Елизару, но он лишь усмехался; тепло здоровалась с Павлом; не обращала внимания на ненавидящие взгляды Елены и получала порцию поцелуев от Макса. Он и отвозил меня домой.

Продолжились и тренировки с Елизаром. Вторжение в разум пугало. Больше всего я боялась новой вспышки неуправляемого гнева, но наставник теперь посвящал ментальным занятиям не больше двадцати минут. В итоге страхи рассеялись, а с четвертой тренировки я смогла блокировать свое сознание без труда. Елизар удовлетворился результатом и сосредоточился на ожесточенных сложных боях и оттачивании приемов. К счастью, практика подходила к концу. Всего два дня – и светящиеся голубые мониторы можно будет смело сменить на учебники.

Вздохнув, я поднялась с кресла и отложила книгу. Часы на полке показывали шесть вечера. В зал Хранителей света на распределение идти не придется – патруль и так закреплен за мной, – а вот собираться на дежурство уже можно. Надев костюм для трансформации, а сверху рубашку с длинным рукавом и джинсы, я подхватила рюкзак и, потушив свет, вышла за дверь. Легкое покалывание в горле напомнило о жажде. Еще днем собиралась подойти к Светлане, но после очередной тренировки с Елизаром решила выспаться, а потом читала. Сбежав по ступеням, я мгновенно наткнулась на недовольный взгляд сидящей на диване гостиной женщины.