Екатерина Булей - Туман и дракон. Книга первая

Фрикс попыхтел немного и сообщил, что ничего не выходит: он не чувствует энергетический след незнакомца. Наверное, тот слишком далеко ушел или слишком много времени прошло. Мазерс поморщился: ох уж эти маги-недоучки! Никто не хочет совершенствовать дух, стремиться к возвышенному, презрев низменные земные страстишки – все норовят использовать высшее искусство в своих шкурных интересах. А ведь магия не для этого. О божественном надо думать, вот что! Только так и можно достичь подлинных высот мастерства, иначе останешься жалким ремесленником.

Мазерс пригубил кофе с бальзамом из стоящей перед ним прозрачной фарфоровой чашечки, заел тоненьким бисквитом, вновь закрыл глаза и продолжил мысленную беседу с Фриксом:

– Мистер Фрикс, я сейчас передам вам немного своей энергии. Пожалуйста, попытайтесь еще раз найти того человека.

Через несколько секунд в мозгу Мазерса раздался торжествующий крик:

– Есть! Я его вижу! Он в кэбе… так…. Ага. Вижу дорогу!

Мазерс поморщился:

– Не кричите так, сэр.

– Ой, извините, магистр, – засмущался Фрикс, мысленно покраснев.

– Вы сейчас ведь еще в Пэрфлите? Что? Ах, в кустах… Я же восстановил вашу невидимость, так что можете выходить.

В голове Мазерса тут же появился мыслеобраз: двухметровый верзила в расстегнутом пиджаке и съехавшей набок шляпе смущенно вылезает из зеленых зарослей; стряхивает с себя колючки, листья, мелкие веточки и паутину.

– Следуйте за ним, Фрикс, – велел глава Золотой Зари. – Глаз с него не спускайте. Проследите, куда он направляется и потом все доложите мне напрямую.

– Да, сэр. Слушаюсь, сэр, – ответствовал Фрикс, и Мазерс отключил связь. Глава Ордена был уверен в агенте Фриксе. Старательный агент обязательно выведет Орден на след таинственного вредителя, и уж тогда Мазерс примет меры. Причем такие, что вставшим у него на пути личностям мало не покажется. С чувством глубоко удовлетворения Сэмюэль Мазерс допил кофе и принялся за чтение новой книги по оккультизму, захваченной из Парижа.

– Весёлый.

– Беспокойный.

– Красный.

– Вкусный.

Эксперимент оказался не таким лёгким, как представлялся до его начала. Если бы Дракула был человеком, он бы уже вспотел. Темп слов, которыми забрасывал его Фрейд, всё нарастал и нарастал; стараясь соответствовать этому темпу, граф отвечал автоматически:

– Вечером.

– Накануне.

– Опыт.

– Подвал.

Граф больше не пытался ничего вспомнить; о зеркалах он вообще забыл. Темп затягивал, диктовал свои условия:

– Снаружи.

– Деревня.

– Порядок.

– Учёный.

– Земля.

– Труп.

«Откуда взялся труп? Чей?» – Дракула не успел удивиться. Его волокло дальше.

– Оглядываться.

– Н… назад.

Это был единственный раз, когда вампир схитрил. На самом деле, ассоциацией были слова «Тонкий мир». Однако даже в том напряжении, в котором он пребывал, Дракула понял, что делиться ими с врачами не стоит.

– Тело.

– Мёртвое.

Больше всего Дракулу изматывало то, что параллельно словам его захлёстывали какие-то образы, чрезвычайно отчётливые, настойчивые и – бессмысленные. Так бывает, когда улавливаешь детали целого, но не можешь сложить их в единую картину. Подвал… да, подвал… с земляным полом… запах комковатой сырой земли… бронзовая грифонья лапа несовременной – такие давно разучились изготавливать – рамы зеркала… Но при попытке заглянуть в само стекло всё мутится, как болотная вода, в которую бросили камень…

– Бежать.

– Идти.

Да, он идёт, идёт по деревне, давно исчезнувшей с лица земли; тому, что она обезлюдела, поспособствовали не снежные лавины, не землетрясение и не засуха – нет, стихийным бедствием для неё стал он. При виде покосившихся хижин, где его всегда ожидали еда и подобострастный страх, граф испытал грусть и умиление, точно взрослый при виде своих детских игрушек. Крестьяне ещё не знали, чего от него ожидать: ведь это было его первое явление деревне. Однако уже тогда люто испугались. Об этом свидетельствовали не только перекошенные лица, но и выкрики…

– Отец.

– Лежит.

«Господин! Что с вами, господин?» – кричали они. А потом кто-то вдруг завопил: «Это не он! Не он! Смотрите, какой бледный! Это дракул, принявший его облик!» И хор нестройных грубых голосов подхватил вразнобой «Дракул! Дракула!», и крестьяне бросились врассыпную, когда он, наконец-то дав себе отчёт в том, что нестерпимо голоден, выхватил из их толпы одну, совсем молоденькую, чернокосую, чья тонкая гибкая шея не была скрыта под одним из этих уродливых толстых платков, которые почему-то вечно наверчивают на себя деревенские женщины. Он всё пил, и пил, и пил, пока не почувствовал, что она обмякает в его руках, и не уронил её тело, как посетитель придорожного трактира – салфетку. Голод ещё оставался где-то в голове и кончиках пальцев, но желудок подсказывал, что не в силах более вместить ни капельки. Ничего, настанет и следующий приём пищи – так скоро, как он захочет. А сейчас пора вернуться в замок, где на сырой, крепко пахнущей земле подвала лежит тело его невольного отца…

– Яйцо.

– Паук.

– Мать.

– Ничто.

Труп валялся ничком, с подвёрнутой под грудь рукой, возле бронзовой грифоньей ножки. Дракула (так его назвали в деревне и, очевидно, так он должен отныне себя называть) перевернул его и вгляделся в лицо – продолговатое, с крупным горбатым носом и густыми бровями. Так вот, значит, как он, Дракула, выглядит в этом мире. Что ж, с человеческой точки зрения, вид у него внушительный и благородный. Телосложение правильное, рост высокий. И возраст цветущий. Повезло: как правило, маги – плешивые седобородые трухлявые грибы. Притом беззубые… Он с гордостью ощупал языком свои превосходные крепкие клыки, которые только что принесли ему столько удовольствия и пользы, и, запахнувшись в снятый со стены плащ, принялся расхаживать по подземной лаборатории. На полу валялся фрагмент челюсти с зубами, очень похожими на его собственные – он пнул его в угол. Остановился возле крупного розоватого яйца, висевшего внутри реторты в сети нежной паутины; швырнул реторту наземь и давил её каблуком, пока из-под него не перестал доноситься еле слышный писк. Он не хотел знать, в чём там было дело с яйцом: элементарная осторожность требовала избавиться от плодов всех прочих опытов. Ещё новых гостей из Тонкого мира не хватало! Достаточно его одного. Он – единственный, неповторимый и невероятный. Он – Дракула.

– Зеркало.

– Дверь…

– Страх!

Граф не ответил.

– Страх! – настойчиво повторил Фрейд.

Граф всё ещё не отвечал. Среди врачей поднялся сперва тихий, но затем всё более громкий шум.

– Коллега, ваш больной в обмороке!