Казимир Малевич - Черный квадрат как точка в искусстве [сборник litres]

Такие же гвозди и в Религиозном пути; оба пути идут из познания мира натуры. Натура в Религиозном учении христиан, очевидно, должна выразиться в трех элементах, Боге, Духе и Сыне. Это три элемента, производящие целый ряд бесконечно нововидовых явлений. Так и наука должна установить абсолютное число элементов, которые и будут началом бесконечно видовых явлений.

Итак, все общежитие стоит перед НС2 как перед телескопом, и ждет каждый своей очереди посмотреть подлинный мир, узнать его мудрость и тогда смело приступить к творению, к конструированию давно муч<���ивше>го вопроса. Но в телескоп не могут, к сожалению, смотреть трое, обсерватория не может вместить все общежитие, и потому в ней остаются двое-трое; <���двое-трое> периодически опубликовывают для сведения общежития, что весь построенный ими мир, в котором они живут, не есть подлинный, не выдерживает никакой критики, принятый мир в формуле О10 совсем не существует, подлинность же его Н100. И последняя тоже познается единицами, все же общежитие остается верить в то, что мир как стоял раньше, так и стоит сейчас и никуда не передвинулся, что вода как была водой, так и осталась, не подозревая того, что вода как подлинная реальность давно не существует, существует H2O, и что вообще подлинное реальное всех вещей исчезло в новом реализме объемлющих формул.

Подлинность вещей никогда нам не известна. Нам известны только знаки как ключи, через что усваивается то или иное доказательство подлинно существующего, т. е. того, что никогда ничем не доказуется. Но, несмотря на это, наука связует массовое творчество, доказуя, что без знания установленной ею подлинности нельзя действовать.

Авторитет науки большой, и в области предметной изобретательности общежития <���наука> действительно важное средство. Но это средство поставлено в такие обстоятельства, что в массовом масштабе общежития постигнуто быть не может. И как наука <���она> еще не может в себе достигнуть таково<���го> восприятия обществом, как это достигает Религиозное учение, она очень профессиональна, специальна.

Нет, таким образом, массовой науки, которая смогла бы образовать один массовый приход действия – поставить перед наукой все общежитие, как оно стоит перед Богом, который в свою очередь является такой же подлинностью, как и все остальные доказательства науки. Средство связи с Богом – молитва; научная связь с миром явлений тоже должна быть массовой. Но, однако, каждый ученый является специалистом каждого явления натуры, а так как явлениям нет конца, то и специальностям тоже. Анатомируя мир все больше и больше, обнаруживаем новые и новые реальности и специальности; чем заостреннее личность, тем больше различий.

Итак, мы можем при благоприятном развитии науки развить множество специальностей (мир как распыление), <���так> что на каждого человека придется какая-либо единица специального изучения. Таковая единица будет механической частью познанного мироздания, ей дается одна функция в этом здании, она профессиональна. [Таковая единица, однако, не является чем-либо простым, узким явлением,] ограничивающим себя, через каждую исследуемую единицу познается реальность мира в целом, т. е. каждая отдельная единица – новый целый мир; <���он> в свою очередь связан с мировой артерией и является неотделимой его частью.

Последнее, однако, не есть связь мировых взаимных отношений, но есть связь человеческих ассоциаций, что и предполагается мировыми связями отношений. Отсюда возможно то положение, что каждая познаваемая единица будет жить безусловно свои<���м> миром, никогда не связуясь с подлинным миром своею реализацией познанного. Другой человек никогда не познает реализации другим познанного явления и видит мир через свое представление. Даже то, что мы называем неопровержимым фактом, для всех одинаковым, все <���и>столкуется каждым разно.

Таким образом, развитие науки по массовому пути будет невозможным, [развитие науки по такому пути] только построит мир остросубъективный и профессиональный. Различия насилия механизирующего начала для общества останутся неясностью, как и весь мир вещей мироздания. Предполагаемая ясность, или познание вещей, существует лишь потому, что человек сумел увидеть различия, это его чистая изобретательность, которой нет в действительном мире.

Конечно, и для безнаучного общежития мир познается каждым разно, и никогда одному не узнать, как в действительности познал мир другой. Но существуют известные условия различий, воспринимаемые всем общежитием, что и создает известный приход (коллектив) перед условной видимостью.

Одну из таких условностей представляет собой Искусство, профессия живописцев. Каждый такой профессионал не больше как функция в мироздании, не личность даже, <���а> машина, которой предназначено место в мироздании с известной функцией. Самая профессия живописцев возникла от их особенности живописать проявления природы как художественное начало, как часть мироздания, познанного острой личностью. Под этой функцией и нужно было понимать простое живое взаимное воздействие природы вне всяких предметных профессиональных означений. Но, очевидно, человек иначе не мог жить среди явлений природы вне известности <���предметов> и знания, и живопись стала, как и все дело человека, познанием природы. Не вступая ни в какие профессиональные функции, всякому явлению стал давать имя, и, дав всему имя, как бы для человека мир стал подлинно известным, зарегистрированным и <���с> прописанными функциями. А через описание действия исчерпывалась и остальная тайна. И нет в этом никакой профессии, ибо профессия точная функция, но не функция познания, познания нет.

Давая имя каждому явлению, наука еще имела в виду то, что через имя научной регистратуры она установит границы известной единицы, выделив ее из общей безымянной слитности. И тогда только она в науке (всё же в представлении) стала ясной своей функцией и, следовательно, профессиональной, понятной, научнообоснованной <���единицей>. И с того момента мир подлинный, как целостное неразрывное в плотном или пустом биении, стал исчезать, наступила культура, мир как распыление, в представлениях научных обоснований разделений-распылений. Наступила культура распыления, породившая профессионализм, так <���как> каждую познанную единицу мира или натуры нужно кому-либо вручить. Но так как распыление не есть подлинное, то в то же время каждое распыление сейчас же собирается в одно целое, уже в новый вид сознания, где все функции реализуются в мироздание.

Живописное Искусство тоже передавало природу, т. е. выполняло функцию известного мироздания, видя в ней подлинное только в именах построенного мироздания как различия. Но сейчас же ею доказывалась подлинность того, что различия не разделялись в опыте живописного холста, живописный холст стал подлинной целостной природой, не разделенной между собой различия<���ми>. Таковое доказательство должно говорить живописцу, что проявлений он не может иначе воспринять, как в полной слитности; <���что> наступает не функционально проф<���ессиональный>, а общий вид мироздания Искусства; что нет для него ни формы, ни объема; что никакие научные обоснования, исследования для него не существуют; что мир для него в неразделенном возбуждении, не подлежит анатомированию и что в этом связанном и есть целостность мироздания, но не дробление его на специальности.