Array Коллектив авторов - Притяжение Андроникова

Вспоминается случай, которому я был свидетелем. Члены комитета по Ленинским и Государственным премиям были приглашены на просмотр какого-то фильма. В перерыве Ираклия Луарсабовича, как всегда, окружили сильные мира сего – видные деятели литературы и искусства, что были собраны тогда в Комитете. И он всем рассказывал об удивительнейших вещах из «Путешествия в Арзрум» А. С. Пушкина, о детали, которую самому Ираклию Луарсабовичу довелось открыть. Окончился перерыв, но никто не пошел в просмотровый зал, пока Андроников не завершил свой рассказ. Я был поражен вместе с присутствовавшими там учеными мужами, настолько это было неожиданно, интересно и увлекательно! Но подтекст, с которым он всё это рассказывал, был такой: «Я просто напоминаю вам. Вы наверняка знаете, просто забыли об этом». И это я считаю высшей степенью интеллигентности и уважения к людям.

Да, он был человеком сердечнейшим, добрейшим, но принципиальным. Особенно в работе. Он четко и ясно высказывал, что именно ему не нравилось, почему и где им были замечены конкретные ошибки. Так, однажды Ираклий Луарсабович раскритиковал фильм Станислава Ростоцкого «Герой нашего времени». Хотя они дружили, Андроников откровенно, как это было ему свойственно, все высказал Ростоцкому. Но даже в его замечаниях, порой резких, но объективных, не было никакой злобы и тем более снобизма.

Любовь людей к нему была необыкновенной. Помню, мы шли с ним по улице Горького, ныне Тверской, где-то мимо Елисеевского магазина. Люди узнавали его и раскланивались с таким доброжелательством, с таким почитанием, что трудно и передать. Он в ответ каждому уделял внимание, со всеми здоровался и раскланивался, уважительно и достойно.

Я благодарен тем мгновениям, на которые мне выпала счастливая доля общаться с Ираклием Луарсабовичем Андрониковым. Моя супруга, Ирина Всеволодовна, работала с ним в качестве звукорежиссера. На фото, подаренном ей, он написал чрезвычайно милые и трогательные слова:

«Спасибо Всеволоду, Вас родившему. От всего нашего коллектива! Спасибо Вам Ирина. Спас ибо, ибонаша группа была такой хорошей и уверен, что не только была она, но будет. Я звучу так славно, – Вы тому причиной, – что сам собой доволен.

Таким был этот великий деятель искусства, науки, литературы, радио и телевидения. Таким он живет в моей памяти и моем сердце.

Итак, то, что было доступно лишь небольшой аудитории, которая некогда измерялась кругом друзей и знакомых, затем масштабами творческого клуба, наконец, Концертным залом имени Чайковского, с появлением телефильмов «Слово Андроникова» стало достоянием всей нашей страны.

Известно, какое великое значение для исполнителя имеет аудитория, ее дыхание, ее реакция, ее смех; как важно взаимодействие, взаимосвязь исполнителя и его слушателей.

Кроме того, сами слушатели «заражают» и друг друга – каждый, попадая в атмосферу внимания, любви к автору, сидит среди сотен улыбающихся, смеющихся, хохочущих людей и невольно поддается общему настроению.

Снимать фильмы предполагалось во время публичных выступлений Андроникова, но он неожиданно отказался от зрительской поддержки, и фильмы сняты в «чистом» виде – Андроников один на один со съемочной камерой.

Это было большим риском – лишиться зрителей.

Но Андроников выиграл – возникло нечто, еще неизмеримо более значительное, чем общение с большой аудиторией, – возникла прямая связь между ним и человеком, сидящим перед телевизором. Они остались наедине. Ему, единственному зрителю, рассказывает Ираклий Андроников свои удивительные новеллы, к нему обращается, с ним доверительно говорит.

Корней Иванович Чуковский сказал об Андроникове: «Как только он войдет в комнату, вместе с ним шумной и пестрой гурьбой войдут Маршак, и Качалов, и Фадеев, и Симонов, и Отто Юльевич Шмидт, и Тынянов, и Пастернак, и Всеволод Иванов. Всех этих знаменитых людей во всем своеобразии их индивидуальностей и особенностей воссоздаст чудотворец Андроников».

Это определение Корнея Ивановича абсолютно справедливо, но далеко не исчерпывает того, что содержат устные рассказы Андроникова.

Блистательные портреты, создаваемые им, – не самоцель. Это литературная форма произведений ПИСАТЕЛЯ Андроникова, совершенно своеобразная форма, в которую заключены и размышления автора о жизни, его взгляды, симпатии и антипатии, его добродушная критика своих героев, его жизненное кредо, наконец.

Конечно, рассказы Андроникова – это произведения особого, уникального жанра, рассчитанные на исполнение автором. Но и читая их, поражаешься масштабу писательского таланта и его многообразию. С одинаковым блеском, художественной свободой и точностью пишет Андроников тексты, принадлежащие любой эпохе, любому слою общества, любому характеру.

Если бы мне нужно было выбрать один из двенадцати рассказов Андроникова, заключенных в фильмы «Экрана», отдать одному из них предпочтение, я был бы в великом затруднении. Они все прекрасны – и «Обед в честь Качалова», в котором с неповторимым юмором и любовью написаны портреты Алексея Толстого и Качалова, а вместе с тем и атмосфера толстовского дома; и рассказ о пронзительно трогательных стариках – грузинском дяде и его подруге Марии Михайловне Сапаровой-Абашидзе, где вместе с тем так лаконично и тонко передается тишина солнечных улочек старого Тбилиси; и бесконечно смешной рассказ об Иване Ивановиче Соллертинском – выдающемся музыковеде и литературоведе, удивительном человеке, знавшем 25 языков и 100 наречий, но не способном перенести того, что Андроников его «показывал»; и берущий за душу рассказ о старике колхозном стороже Андрее Ефимовиче Исаеве, «современнике Лермонтова»; и новеллы о Горьком, Есенине, генерале Чанчибадзе, Остужеве…

В рассказе о выдающемся русском артисте Певцове поражает, казалось бы, несоразмерное на первый взгляд сочетание истории разрыва отношений мужа и жены со сценами уличных боев, сценами Революции.

«Приходи, погибаю я, дети…» – говорит по телефону Певцову жена, с которой они живут на разных квартирах.

И Певцов отправляется со своей Малой Бронной спасать их.

«Хлопают выстрелы, шмякаются пули, жар от горящего дома так велик, что, кажется, кожа на лице, глаза расплавляются, дышать нечем, горечь, горячий дым, жар, я не могу идти, у меня больше нет сил…»

Певцов перебирается через баррикады. Какой-то офицер ударяет его, гонит. Бьют орудия из Замоскворечья, татакают пулеметы.