Array Коллектив авторов - Притяжение Андроникова

Ираклием Андрониковым собрана и фирмой «Мелодия» выпущена антология голосов русских и советских писателей. Все они прозвучали в «Литературных вечерах», некоторые были найдены с помощью нашего коллектива, а первыми познакомились с ними радиослушатели, как и со множеством прекрасных устных рассказов Андроникова.

Некогда мечтавший стать дирижером, насвистывавший на память Первый концерт П. И. Чайковского, он сам был человеком-оркестром. Словесник, артист, личность Ренессанса, он видеоклипами своих устных зарисовок писателей предвосхитил появление телевизора в нашей стране. Умная ирония его смягчала железобетон эпохи.

Я познакомился с ним, еще будучи школьником, когда принес ему от Пастернака машинописный экземпляр запретного «Живаго» – первый самиздатовский роман в нашей стране. Дверь открыл красивый, статуарный человек в античном халате. «Вива!» – ликующе закричал он, схватив рукопись. Я решил, что он кричит «виват!», а он звал жену…

Ираклий Андроников достойно занимал свое место на пастернаковских посиделках – святая святых нашей интеллигенции. Все меньше остается их – истинных хранителей отечественной культуры.

Возвращение в эфир и на современные грампластинки старых литературных звукозаписей связано прежде всего с именем Ираклия Андроникова. Но до сих пор эта сторона многосложной деятельности Андроникова оставалась как бы в тени его замечательных концертных выступлений с устными рассказами, блестящих телевизионных и радиопередач, знаменитых литературоведческих находок. А между тем, как говорил он сам весной 1980 года на открытии выставки «Звучащая литература» в Государственном Литературном музее, занятие старыми звукозаписями (поиск, изучение и комментирование уникальных фонограмм) для него «один из любимых видов работы».

Слово «звукоархивист» появилось и получило широкое распространение в 1977 году, когда отмечалось столетие изобретения звукозаписи. Андроников же стал звукоархивистом еще в середине пятидесятых годов, когда, первым из литературоведов осознав всю важность этого нетрадиционного вида литературных документов, заинтересовался старыми записями авторского чтения, стал извлекать их из архивов и частных собраний, доказывать необходимость восстановления наиболее ценных фонограмм голосов писателей, певцов, актеров…

«Слово звучащее богаче воспроизведенного на бумаге, – утверждает он. – Интонация открывает далекие перспективы смысла, делает речь более убедительной» [118].

Андроников-звукоархивист учит ценить в старых фонограммах прежде всего фиксацию уникальности, неповторимости творческого момента. Так, из десятков сохранившихся записей Шаляпина он отдает предпочтение пусть несовершенной по звучанию, но сделанной непосредственно на сцене. Рассказывая о ней в пластинке «Размышления об искусстве Шаляпина» (1977), он подчеркивал, что эта запись «отличается от всех прочих своим документальным характером. Паузы, удаления от микрофона, шаги по сцене, грохот брошенной скамейки не мешают впечатлению. Наоборот, за этим угадывается игра Шаляпина – момент его творчества на публике. Сама тишина зала, потрясенного гениальной игрой и пением Шаляпина, безграничная принадлежность певца только этой минуте решительно выделяют эту запись из ряда других, технически более совершенных, свободных от случайных шероховатостей…»

Особо значительна работа Андроникова по выявлению, научному осмыслению и комментированию записей голосов русских и советских писателей.

Поскольку в пятидесятых годах радио еще не проявляло достаточного интереса к старым записям, эту работу Ираклий Луарсабович начал во Всесоюзной студии грамзаписи, где составил пластинку «Говорят писатели» (1959), на которой собрал и прокомментировал шестнадцать фонограмм писательских выступлений, сделанных с 1908 по 1954 год. Этот диск, а также вторая пластинка той же серии, вышедшая в 1966 году, вернули в современную культурную жизнь голоса Л. Толстого, А. Куприна, В. Вересаева, В. Брюсова, В. Маяковского, А. Ахматовой, С. Есенина, Э. Багрицкого, Б. Пастернака, А. Луначарского, М. Горького, Н. Телешова, Н. Погодина, П. Павленко, Н. Асеева… Правда, качество звучания многих записей было невысокое. Даже после реставрации, проведенной опытнейшим звукооператором Еленой Осауленко, не все слова в некоторых выступлениях удавалось разобрать (поэтому к пластинкам пришлось прилагать текст фонограмм). Но и в таком виде – хотя это далеко не все тогда признавали – записи были бесценны.

Само собой разумеется, что эта своеобразная антология не была и не могла быть достаточно полной. В комментариях к первой пластинке Ираклий Андроников, в частности, сетовал на то, что нет в ней голосов Демьяна Бедного, Д. Фурманова, Л. Сейфуллиной, А. Макаренко, И. Ильфа, А. Гайдара, Ю. Тынянова «и многих, многих других голосов, которые так сильно звучали в нашей литературе». Но дальнейшие розыски, предпринятые Андрониковым и его последователями, дали неожиданно богатые результаты, во вторую пластинку этой серии (1966 год) уже вошли записи Аркадия Гайдара и Юрия Тынянова, а в пластинке «Первый съезд советских писателей» (1970) зазвучали голоса Демьяна Бедного и Лидии Сейфуллиной. К этому замечательному фонду прибавились восстановленные записи А. Блока, О. Мандельштама, С. Клычкова, А. Белого, А. Серафимовича, Н. Гумилёва и других писателей. Некоторые из них вошли в пластинку «Голоса, зазвучавшие вновь», подготовленную в 1977 году Литературным музеем.

«Эти речи, эти стихи в исполнении самих поэтов, даже и в старых, даже в несовершенных записях, – справедливо утверждал Андроников в звуковом комментарии на пластинке „Говорят писатели”, – дополняют наше представление о тех, кому русская литература так много обязана своей славой и всемирным авторитетом. Голоса дают представление об их живом облике, пожалуй, не меньшее, чем портреты в собрании сочинений!»

Тридцать пять записей писательских голосов были извлечены исследователем из архивов и частных собраний, прокомментированы и соотнесены друг с другом на пластинках и в радиопередачах конца пятидесятых – начала шестидесятых годов. Перед слушателями, как говорил Андроников в одной из первых таких передач, предстало в звучании «богатство русской литературы, ее великое разнообразие и удивительное единство писателей всех поколений в ощущении литературы как общего и глубоко народного дела».

О том, насколько это была непростая работа и как был захвачен ею исследователь, свидетельствует его открытка из Ленинграда в Москву, во Всесоюзную студию грамзаписи, – открытка, сама уже ставшая историческим документом и ныне хранящаяся в Литературном музее. Андроников сообщает весной 1958 года редактору студии А. Соловьёвой, что в Ленинграде он занимается поисками пластинок Леонида Андреева и просит подготовить к его возвращению для прослушивания те записи, которые он уже обнаружил (С. Третьяков, И. Уткин, Ф. Гладков, Э. Казакевич). Жалуется на то, что никак не удается определить последовательность и закономерность размещения такого разнородного материала на одной пластинке: «Трудно монтируется по смыслу. Все свободное время раскладываю карточки, как пасьянс» [119].