Денис Зильбер - Разговор об иллюстрации в пижаме и с чашкой кофе

Так вот, задача иллюстратора взять один момент из этой истории, один кадр и показать его так, чтобы не только было понятно, что происходит с главным героем, но и было достаточно информации о том, что происходило до этого кадра, а также было достаточно намёков на то, что будет после .

Возникает вполне резонный вопрос, а бывает ли вообще иллюстрация без истории? Разумеется, бывает. Благодаря динамичному развитию технологий печати, обработки и создания изображений, рынок иллюстрации сегодня широк и многогранен, как никогда.

Иллюстратор легко может найти себе проект, где ему придётся рисовать нечто очень декоративное. Скажем, узоры, или цветы, или что-нибудь ещё столь же простое и не требующее большого мастерства. Тут достаточно лишь наличия вкуса у автора. Такая работа не предъявляет высоких требований к иллюстратору и, естественно, не очень высоко оплачивается, но она есть и её много.

По моему скромному мнению, такая работа уже более относится к графическому дизайну, ну или же к декоративному искусству, если хотите.

Поскольку зачастую считается, что одно лишь умение рисовать делает из дизайнера иллюстратора, то эту работу поручают, как правило, иллюстратору. То есть спрос на иллюстраторскую работу без истории есть, вопрос лишь в том, чего хочет иллюстратор и каковы его профессиональные амбиции.

Мне лично неизвестен ни один профессиональный иллюстратор, который бы стал знаменитым и высокооплачиваемым, рисуя лишь узоры или декоративные элементы.

Иллюстраторы ценятся, как писатели, режиссёры и аниматоры, своими историями. При этом и в литературе, и в кино можно создавать что-то очень простое и примитивное, считать себя творческой личностью и так никогда и не стать известным и не сделать ничего значительного.

Я же исхожу из предположения, что любой солдат мечтает стать генералом, любой актёр режиссёром, любой писатель написать большой и серьёзный роман, а любой иллюстратор мечтает рассказывать истории.

Иначе, зачем нам наша жизнь, если не мечтать полностью использовать отпущенный нам потенциал?

Что же является главным навыком рассказчика? Какой должна быть история, чтобы лучше всего выполнять свою функцию достижения ушей, умов и сердец слушателей? Ответ прост. Она должна быть readable, то есть читабельной, ясной, лёгкой в понимании.

Представьте себе ситуацию, когда вы смотрите фильм и не понимаете, что в нём происходит. Монтаж, путанные диалоги, неувязки в сценарии делают сложным восприятие сюжета.

Представьте себе, что вы читаете книгу и хаотичное нагромождение персонажей, событий, диалогов, описаний сбивает вас с толку, не позволяя понять, что же именно хочет сказать автор.

Представьте себе иллюстрацию, в которой обилие деталей и разных элементов собрано в такой невозможный пазл, что зритель смотрит на неё и ломает голову, что же там нарисовано.

Во всех этих случаях мы имеем дело с плохо рассказанной историей, с плохим сторителлингом. Своим студентам я всегда говорил, что если читатель смотрит на их иллюстрацию больше 10 секунд и не может понять, что в ней происходит и что ему пытаются рассказать, то он просто перелистнёт страницу. В идеале же иллюстрация должна быть понятна моментально. В ней может быть несколько слоёв, и об этом мы поговорим в главе 5, но самый первый, поверхностный слой, внешняя оболочка главной идеи должна схватываться сразу.

И хотя, на первый взгляд, читабельность изображения достигается чисто техническими средствами, как-то: правильной композицией, чётким силуэтом персонажей, цветом, светом и т.д., читабельность иллюстрации, именно иллюстрации, а не просто картинки, есть задача не технического плана.

Основа читабельной иллюстрации заключается в сложной комбинации визуальных образов и идей, в верно скоординированном комплексе подсказок и направляющих, приводящих зрителя к единственно правильному ответу на вопрос: «Что же я перед собой вижу?».

Вообще, если бы можно было уложить все требования к читабельности иллюстрации в один простой принцип, некое правило большого пальца, то звучало бы оно примерно следующим образом:

Иллюстрация должна выглядеть так, чтобы зритель не задавал вопросов, на которые у иллюстратора нет ответов.

Из этого естественным образом вытекает, что иллюстратору надо уметь смотреть на свою работу со стороны и самому задавать себе довольно неудобные вопросы.

Говоря иначе, иллюстратор должен быть самым строгим критиком своей собственной работы.

Возможно, кто-то скажет, что для любого творческого человека естественна некая доля рефлексии и недовольства результатами своего труда. Всё так. Вот только иллюстратор делает это не из склонности художника к самокопанию, а единственно из практических соображений.

Иллюстратор в данном случае подобен программисту, проверяющему собственный код, или инженеру, закладывающему тройной запас прочности в строящийся мост.

Иллюстратор смотрит на свою работу со стороны, задаёт сам себе неудобные вопросы, сам отвечает на них и, если нужно, вносит изменения до тех пор, пока все элементы его иллюстрации не встанут ровно на свои места. До тех пор, пока иллюстрация не станет кристально ясной, не допускающей малейших разночтений.

Этот процесс проработки и кристаллизации иллюстрации не интуитивен, а абсолютно осознан. В его основе лежит не наитие и не чутьё, а тщательный анализ.

Этот постоянный, ежедневный и ежеминутный анализ и коррекция своего творческого процесса, возможно, одна из самых сложных задач, стоящих перед иллюстратором. Очень немногие люди способны смотреть на своё творение чужими глазами.

Наше сознание так устроено, что, когда мы создаём что-то с нуля, что-то из ничего, мы не только очень активно обдумываем каждый наш шаг и каждое действие, но и ещё очень сильно эмоционально привязываемся к принятым решениям и результатам наших стараний.

Мы вкладываем много смысла и усилий в свою работу и в какой-то момент оказываемся в ситуации, когда наш глаз «замыливается».

Мы теряем объективность восприятия, и смысл, заложенный нами в объект нашего творчества, кажется нам само собой разумеющимся, естественным и неотделимым от объекта.

Нам тяжело представить, что кто-то может нас не понять, не увидеть этот смысл, не уловить нашу задумку. Мы не видим в ней недостатков, для нас она кристально ясна. Ещё бы! Мы ведь о ней столько думали!

Проблема, однако, заключается в том, что люди не умеют читать чужие мысли и есть большой шанс, что весь тот красивый и сверкающий на солнце замок из идей и образов, с башенками и подвесными садами, который мы построили в своём воображении, останется невидим внешнему наблюдателю. Или, того хуже, представится ему убогой полусгнившей лачугой.