Елена Осокина - Небесная голубизна ангельских одежд

Досталось всем. Ханну – за то, что якобы сохранил в тайне свои сомнения в подлинности икон, которые, как считал Тетерятников, у него окрепли или по крайней мере появились после первой и единственной поездки в 1972 году в Советский Союз, где коллекционер-авиапромышленник увидел шедевры Третьяковской галереи. Не случайно же, писал Тетерятников, по возвращении Ханн перестал выставлять свои иконы и не завещал их музею [23]. Автору каталога 1944 года Авинову, «самоучке, никогда не видавшему подлинной иконы», досталось за дилетантство и излишнее стремление угодить богатому и влиятельному покровителю. По мнению Тетерятникова, именно Авинов, который провел немало счастливых часов в имении Ханна в Пенсильвании, создал миф о величии этой «коллекции призраков», отплатив Ханну за гостеприимство, благосклонность, а возможно, и щедрость. Западным специалистам, которые реставрировали иконы Ханна, досталось за непрофессионализм, а более всего за сознательную и якобы не без участия самого Ханна дальнейшую фальсификацию икон. Тетерятников обвинил и аукционный дом Кристи за то, что тот выставил на торги произведения искусства без надлежащей экспертизы [24].

Десятки экземпляров самиздата Тетерятникова разошлись по цене от 75 до 500 долларов. Даже Центральное разведывательное управление (ЦРУ) купило книгу [25]. Сам автор приобрел репутацию скандального детектива, принципиального и хитроумного следователя, этакого Порфирия Петровича от искусствоведения [26], а то и вовсе главного инквизитора в борьбе за чистоту презентации русской культуры на Западе, способного довести до апоплексического удара антикваров и подорвать основы иконного бизнеса. Последствия скандала, действительно, были серьезными. Тетерятникову пришлось пережить тяжбу с домом Кристи, который, пытаясь остановить публикацию книги, обвинил его в клевете и нарушении авторских прав в использовании материалов аукционного каталога [27]. Консультанты по иконам лондонского и нью-йоркского офисов Кристи, Элвира Купер и Бронислав Дворский, потеряли работу [28]. Иконный отдел Кристи в Нью-Йорке был закрыт, а сама фирма на время отказалась от аукционов древнерусского искусства, проводя лишь продажи единичных икон, затерявшихся среди других художественных ценностей [29]. Едва взлетев, цены на мировом иконном рынке рухнули. Доверие коллекционеров к антикварам и экспертам было серьезно подорвано, да и сами продавцы стали бояться связываться с товаром, атрибуцию которого, как стали считать, провести было очень сложно, если вообще возможно. Кто-то из разочарованных покупателей икон Ханна попытался вернуть их назад Кристи, но без успеха [30]. Кто-то спрятал подозрительные иконы в темных хранилищах с глаз долой. Кто-то решил не связываться с судами и не плакать о потраченных деньгах, повесил иконы в своих домах и прожил с ними до конца жизни. Другим пришлось изрядно потратиться, чтобы провести экспертизу и восстановить репутацию своих приобретений. Скандал затянулся на годы. Со времени торгов прошло уже семь лет, когда трое из клиентов Кристи, купившие иконы на злополучном аукционе, предъявили иск аукционному дому за сознательный обман покупателей. Заплатив за три иконы немногим более 62 тыс. долларов, они потребовали возмещения ущерба на 23 миллиона [31]. Благодаря этому иску мир узнал, где именно оказались некоторые из бывших икон Ханна, но об этом позже. Кристи пришлось принимать энергичные меры, включая угрозы подать встречные иски за клевету [32].

Владимир Тетерятников считал, что практически все иконы из коллекции Ханна, большинство которых до его разоблачений относили к XV–XVI векам, являются новоделом – живописью начала XX века, в основном на досках XVIII–XIX, в редких случаях XVII века [33]. В своей книге он писал, что одни иконы были сознательно изготовлены в начале ХХ столетия с целью обмана покупателя, но многие появились на свет не как подделки. Тетерятников утверждал, что иконы Ханна как цельная группа являлись детищем Серебряного века, или, как он выразился в другой своей публикации, «серебристых имитаторов» [34]. По его мнению, они были продуктом творческого переосмысления русского средневекового искусства модернистами, своеобразным воплощением «Ballet Russe» в иконных образах Древней Руси. Совсем не случайно, пишет Тетерятников, именно основатель «Ballet Russe» Сергей Дягилев, устроив в 1906 году выставку икон в Париже, познакомил европейскую публику с древнерусским искусством. По мнению Тетерятникова, художники, имитируя известные шедевры древнерусской живописи и сознательно привнося в нее элементы нового, утверждали право на творческую свободу. Яркие краски, сюрреалистические архитектурные ландшафты и неестественность ракурсов на иконах Ханна, согласно гипотезе Тетерятникова, были результатом влияния как Рублева, так и Стравинского, Матисса и Врубеля [35].

Тетерятников, безусловно, был прав, утверждая, что аукционному дому Кристи следовало провести обстоятельную экспертизу икон до того, как объявлять их шедеврами древнерусской живописи, но в разгар холодной войны советское руководство вряд ли бы разрешило экспертам Третьяковской галереи ехать в Нью-Йорк изучать проданное Сталиным национальное достояние. Однако в оценке выводов Тетерятникова следует принимать во внимание и то, что и он сам был лишен возможности провести серьезный анализ икон Ханна. Он осматривал их вместе с остальной публикой «на глаз» в дни предаукционного показа. По собственному признанию Тетерятникова, «…никаких ультрахимических или экстратехнических, атомных, карбонных и вообще трансцендентальных анализов в моей книге нет. Во-первых, потому, что никто никогда мне ничего не разрешал и не давал исследовать в этих иконах. Все, что я увидел, это то, что мог увидеть рядовой посетитель выставки – то есть я смотрел на глазах публики 10 дней [36]. А все сотрудники Кристи стояли рядом и угрожали – не трожь, не переворачивай, не записывай, не фотографируй. У тебя есть только глаза – это разрешается даром и свободно. Остальное запрещено. И никто никакой информации мне не давал…» [37]. Тетерятников посчитал такой осмотр достаточным для вынесения убийственного приговора целой коллекции икон [38].

По мнению Тетерятникова, живопись на иконах Ханна находилась в чересчур идеальном состоянии [39], а «искусственно состаренные доски» были слишком толстые и гладкие, чтобы иконы можно было датировать XV–XVI веками. Якобы идентичный стиль и цвет живописи большинства икон Ханна, считал он, противоречили утверждению, что они написаны в разных землях Древней Руси, и слишком явно отражали вкусы и предпочтения начала ХХ века. Якобы «почти точное» сходство ряда икон Ханна с шедеврами в собрании Третьяковской галереи стало для Тетерятникова основанием утверждать, что они скопированы со знаменитых оригиналов с применением новомодного в начале прошлого столетия проектора. Однако основной повод для сомнений в их подлинности, по признанию Тетерятникова, дали этикетки и инвентарные номера на обратной стороне икон. Он пишет: «Как эксперт, я должен признаться, что эти номера дали главную подсказку, которая послужила причиной сомневаться в аутентичности ряда работ, исполненных с необыкновенным мастерством. Только тогда, когда я осознал, что эти номера словно говорят „посмотри, посмотри, здесь что-то есть“, я пустил в дело свои знания и интуицию» [40].