Галина Дятлева - Мастера портрета

В 1947 году Ульянов исполнил еще один шедевр — портрет-картину «К. С. Станиславский за работой». Со знаменитым актером и режиссером художника связывала многолетняя дружба. Ульянов мечтал написать портрет Станиславского еще в молодости, но тогда сильно загруженный работой артист не нашел свободного времени для позирования.

Н. П. Ульянов. «Станиславский за работой», 1947, Третьяковская галерея, Москва

Работа над портретом шла трудно: великий актер, как ни странно, не умел позировать, и это очень огорчало живописца. Ульянов сделал множество предварительных этюдов и эскизов, но завершать картину ему пришлось уже после смерти Станиславского.

Чтобы создать глубокий по своему психологизму образ, Ульянов воспользовался довольно сложным композиционным решением: показал Станиславского в полный рост, сидящим на диване с тетрадью и карандашом. Именно фигура актера, его поза, жесты помогают передать не только внешний, но и внутренний облик модели. Высокий рост «человека-монумента» (так называл Станиславского Ульянов), слегка откинутая голова с высоким лбом и сдвинутыми седыми бровями, рука, сжимающая карандаш, нога, закинутая на ногу, — все это очень точно показывает напряженную работу мысли знаменитого театрального реформатора. И в то же время две почти незначительные детали (бледность лица и плед, накинутый на плечи модели) говорят о тяжелой болезни портретируемого.

Портрет Станиславского кисти Ульянова стал лучшим из всех художественных образов великого актера, режиссера, педагога.

Хотя Кончаловский не писал исторических портретов, в его творчестве есть замечательная картина, изображающая А. С. Пушкина. Художник работал над этим портретом много лет. В 1932 году он написал первый вариант картины, но вплоть до 1951 года вносил в него изменения. Создавая полотно, Кончаловский обратился к живой натуре — внучке поэта. В ее лице он увидел ту «ганнибаловскую породу», которая делала образ Пушкина столь своеобразным и неповторимым.

Петр Петрович Кончаловский, живописец и график, автор многочисленных живописных портретов и натюрмортов, акварелей, рисунков, эскизов к театральным костюмам и декорациям, родился в Славянске.

Учился он в Харьковской рисовальной школе, затем в Строгановском художественно-промышленном училище в Москве, а позднее — в академии Жюлиана в Париже (1896–1898). В 1898 году Кончаловский поступил в Петербургскую академию художеств, которую закончил в 1907 году. В 1910 году Кончаловский стал одним из основателей художественного общества «Бубновый валет». В ранних работах молодого живописца ощущается влияние творчества П. Сезанна, с одной стороны, и искусства примитива — с другой. Колорит его натюрмортов ярок и жизнерадостен, с помощью красок мастер старается передать не только цвета предметов, но и их материальность («Сухие краски», 1912; «Красный поднос», 1913;). В такой же манере выполнены и его портреты. Среди наиболее известных портретных работ, написанных Кончаловским в дореволюционный период, — «Портрет художника Г. Б. Якулова» (1910), «Семейный портрет» (1912), «Матадор Мануэль Горта» (1913). В этих красочных произведениях ощущается влияние А. Матисса, оказавшего русскому художнику помощь при создании портрета Якулова. В 1920-х годах художественная манера Кончаловского несколько изменяется. Исчезает схематизм цвета и формы, и, хотя палитра мастера остается по-прежнему яркой, в его картинах появляется живопись, несвойственная им ранее, тонкость и глубина цветопередачи.

Портреты, выполненные Кончаловским в зрелые годы, поражают своим оптимистическим звучанием («Автопортрет с женой», 1923; «Портрет композитора С. С. Прокофьева», 1934, оба — в Третьяковской галерее, Москва; портреты А. Н. Толстого, 1940–1941 и др.). Но есть в его творчестве и глубокие по своему психологизму и даже драматичные портретные образы. Таков знаменитый «Портрет режиссера В. Э. Мейерхольда» (1938, Третьяковская галерея, Москва).

П. П. Кончаловский. «Портрет режиссера В. Э. Мейерхольда», 1938, Третьяковская галерея, Москва

Хотя художник изобразил режиссера в домашней обстановке, образ поражает своей значимостью. Мейерхольд представлен лежащим на тахте. Он курит трубку. За его спиной огромный ковер с ярким орнаментом. Рядом на маленьком столике, покрытом белой скатертью, лежит книга и коробка с табаком. У ног режиссера расположилась его собачка. Казалось бы, эта уютная домашняя обстановка совсем не вяжется с энергичным, порывистым характером Мейерхольда. Но художник писал портрет в очень трудное для артиста время. И хотя он по-прежнему полон творческих замыслов, его душу терзают страх, неуверенность и одиночество. Перед зрителем предстает совсем не тот Мейерхольд, которого привыкли видеть его друзья. Это не прежний, веселый, жизнерадостный, уверенный в себе артист, а усталый и печальный человек.

Новаторство Кончаловского проявилось в необычном композиционном решении. На огромном полотне лишь малая часть холста отведена под изображение модели, все остальное пространство заполнено разноцветным ковром. Он срезан рамой с четырех сторон, что усиливает впечатление безграничности. Именно этот яркий, светлый и динамичный фон способствует созданию характеристики портретируемого. Красочный орнамент, окружающий модель, словно намекает зрителю на живую артистическую натуру режиссера, в данный момент пребывающего в состоянии меланхолии. И в то же время фигура одетого в черный костюм Мейерхольда контрастирует с общим радостным фоном, и это противопоставление вносит в картину ощущение драматической напряженности.

В лице портретируемого зритель явственно видит охватившие Мейерхольда сложные чувства и мысли: усталость, тревогу, душевный надлом. И в то же время нельзя не заметить в его чертах бурную работу творческой мысли, а также душевную теплоту и доброту этого человека, рука которого движется в сторону верного друга — собаки. Несмотря на внешнюю мрачность и противоречивость образа, жизнеутверждающее начало одерживает верх благодаря звучной мажорности красок композиции, ритмичности линий, делающих картину удивительно музыкальной. Очень точно подходят к портрету слова самого Мейерхольда, писавшего: «Надо преодолеть усталость, надо заглушить страдание верой в то, что жизнь, интенсифицированная нашей волей, не должна и не может допустить прихода ненавистного нам конца. Да здравствует жизнь!»