Екатерина Останина - Мастера авангарда

С 1939 по 1948 год художник проживал в Америке. Он немедленно включился в художественную жизнь Нью-Йорка, причем методы художника оказали значительное воздействие на развитие нью-йоркской школы абстрактного экспрессионизма. В этот период Матта предпочитал полотна крупного формата, огромное пространство которых насыщал формами, схожими с рудиментами, кажущимися то плывущими вдалеке, то вдруг приближающимися и пересекающими друг друга. Порой возникал эффект двойной экспозиции, и тогда аморфные формы обретали вполне определенные, почти распознаваемые контуры: «Годы страха» (1941–1942, Музей С. Гуггенхейма, Нью-Йорк), «Год 44» (1942, Национальная галерея, Берлин), «Головокружение Эроса» (1944, Музей современного искусства, Нью-Йорк), «Оникс Электры» (1944, там же), «Пространство рентгеновских излучений и эго» (1945, Национальный музей современного искусства, Париж).

Р. Матта. «Без названия», 1950 год

В середине 1940-х годов творческая манера Матта претерпевает определенные изменения. Космос, включающий в себя землю и ее обитателей, заполняется необычными пришельцами, техническими новшествами — приборами, лабораторным оборудованием, фрагментами архитектурных сооружений («Знание, сознание, терпение», 1944, частное собрание, Париж; «Быть причастным», 1945, частное собрание, Париж; «Как всегда», Городской музей, Амстердам). С 1949 года художник жил в Риме, время от времени приезжая в Париж. Матта вновь стал много путешествовать. С 1950 года за двадцать лет он посетил большинство стран Латинской Америки, Африки, Европы и Азии.

В этот период полотна Матта становятся некими фантастическими видениями, где природа породнилась с техническими новшествами, образовав невероятные гибриды; она буквально пронизана неоновыми вспышками, подобием летательных аппаратов, роботов и коммуникаций неизвестного назначения. Однако такое сращение живого существа и техники не вызывает в художнике чувства энтузиазма; он, скорее, настроен пессимистично, с изрядной долей сарказма и иронии предчувствуя неизбежную техногенную катастрофу («Сферический купол над племенем. Револьверы», 1957; «Власть хаоса», 1964–1965, обе — Национальный музей современного искусства, Париж). Матта считает, что эпоха новейших достижений и сверхскоростей, информационных технологий и открытий в генной инженерии таит в себе зерно саморазрушения.

В 1970–1980-е годы мастер использовал в своих композициях образы мифологических героев, фольклорные тотемы и штампы массового искусства, постепенно переходя к тенденциям постмодернизма.

Илья Машков прославился своими колоритными натюрмортами, в которых звучит музыка его времени, когда после долгих голодных лет Россия начала возрождаться. По-своему переосмыслив творчество Сезанна, эксперименты кубистов и национальные традиции лубка, художник создавал изумительные колористические сочетания. Написанные им лимоны буквально ослепляют своей желтизной, тыквы кажутся оранжевыми солнцами, мякоть арбузов поразительно свежа. И все же эти удивительные натюрморты — в большей степени все-таки только мечта о сытой жизни, миф о довольстве, изобилии и беспечности.

Илья Машков родился в станице Михайловской Хоперского округа Области войска Донского. Его родители постоянно нуждались, а потому Илья, проучившись три года в приходской школе, был отдан «в люди». Ему приходилось заниматься ненавистной работой — служить у торговцев и купцов. Машков забывался только тогда, когда начинал с упоением рисовать — копировать иконы, картины и лубки, делать вывески. Работами юного художника заинтересовался учитель рисования мужской гимназии Н. Евсеев и спросил, не хочет ли Машков учиться рисованию профессионально. В ответ он услышал удивленное: «А разве этому учатся?»

Однако учиться живописи ему все-таки пришлось, правда, с перерывами. В 1898 году Машков успешно поступил на художественное отделение Московского училища живописи, ваяния и зодчества, где его преподавателями стали А. Корин, А. Васнецов и К. Горский. Он много занимался, изучал картины из собрания Третьяковской галереи и Румянцевского музея.

В 1904 году Машков ушел из училища. Он открыл собственную художественную студию, где, кроме него, рисунок и живопись преподавали Н. Гончарова, М. Ларионов, П. Кочаловский и А. Михайловский. Вместе со своими соратниками Машков в 1908–1909 годах стал одним из организаторов общества «Бубновый валет». В 1908 году художник совершил путешествие по Европе — объездил города Германии, Франции, Испании, Австрии, Англии, где познакомился с новыми веяниями в изобразительном искусстве. В этом же году он возобновил занятия в Московском училище живописи, ваяния и зодчества.

Это был активный период авангардистского экспериментаторства в творчестве художника. Большинство преподавателей испытывали подобие шока при виде его экстравагантных работ, где даже женская натура изображалась интенсивным локальным цветом.

К подобным опытам снисходительно относился лишь Коровин. Порой Серову задавали вопрос, чем это занимается его ученик, и в ответ преподаватель мог только пожимать плечами: «Говорит — доведу до реальной правды». Эксперименты закончились, когда на одном из эскизов появилась запись профессора, терпение которого, по-видимому, уже давно иссякло: «Выбыл».

Диплом со званием классного художника Машков все-таки получил, но это произошло только в 1917 году. Однако уже с 1909 года картины Машкова стали активно экспонироваться на выставках. Живописец участвовал в экспозициях «Нового общества художников», «Золотого руна» и Салона. Когда состоялась интернациональная выставка картин, скульптуры и графики, работы художника демонстрировались наряду с произведениями знаменитого основателя французского кубизма Ж. Брака.

И. Машков. «Ягоды на фоне красного подноса», 1908 год, Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

На следующий год Машков отправил несколько работ в парижский Осенний салон, где его натюрморт «Синие сливы» был высоко оценен А. Матиссом. Эту картину приобрел русский меценат Морозов.

В 1910 году Машков явился одним из организаторов московской выставки «Бубнового валета». Художники так определили главную задачу своей экспозиции: «Нам хотелось, чтобы наша живопись была могучая, насыщенная обильным колоритом». Машков представил на этой выставке работу, которую считал программной: «Автопортрет и портрет Петра Кончаловского».