Элизабет Ланди - Тайная жизнь великих художников

Салон 1863 года вошел в историю не теми картинами, которые были приняты к показу, но теми, что были отвергнуты. Наряду с «Завтраком на траве» жюри завернуло три тысячи работ. Париж бурно обсуждал эту новость, и император Наполеон III предложил компромисс: по его повелению была проведена вторая выставка, где показали отвергнутые картины. «Салон отверженных» привлек толпы посетителей, желавших лично убедиться в том, что представляют собой запрещенные художники, — гении они или бездари. И к какому же консенсусу они пришли? Бездари. Выставочный зал сотрясался от смеха публики. Критики с особой яростью кляли «Завтрак на траве», находя картину нелепой и непристойной.

Если академики ожидали, что Мане исправится, они ошиблись, и вскоре он приступил к работе над «Олимпией». В этой композиции он использовал несколько живописных прецедентов, но более других — картину художника позднего Возрождения Тициана, чья Венера Урбинская возлежит в той же позе, что и Олимпия. Контраст между двумя дамами разительный: Венера Тициана расслаблена, безмятежна и притягательна; Олимпия Мане напряжена и боевита. Если рука Венеры небрежно покоится на лобке, то растопыренные пальцы Олимпии защищают ее пол. Венера словно готова растаять в ваших объятиях; Олимпия, похоже, готова стащить вашу кредитную карту. Странно, но картину приняли в Салон 1865 года, однако критики были в ужасе. Они объявили картину порнографической и настоятельно рекомендовали родителям уберечь юных дочерей от такого зрелища.

Впрочем, поддержку и сочувствие Мане нашел у коллег- художников. В конце 1860-х компания живописцев-новаторов — и среди них Эдгар Дега, Клод Моне, Пьер Огюст Ренуар, Камиль Писсарро — регулярно собиралась в парижских кафе. Мане был в этой компании всеобщим любимцем — веселый, добродушный и щедрый, блестящий рассказчик и остроумец.

Инновации в искусстве уступили место международным событиям. Летом 1870 года Франция объявила войну Пруссии, и вышколенная прусская армия немедленно надавала ей по шеям. Когда вражеские силы подступили к столице, Мане отправил семью от греха подальше и записался добровольцем в Национальную гвардию. Осада Парижа началась в сентябре. Ночи становились холоднее, продовольственные запасы убывали, и в городе свирепствовала оспа. Париж сдался 28 января 1871 года. Летом Мане вернулся в свою мастерскую, одолеваемый тяжкими сомнениями. Ему было почти сорок, два десятка лет он профессионально занимался живописью, но его картины практически не продавались. И что же, опять браться за кисть и воевать с косностью?

ОСКОРБЛЕННЫЙ ЕДКОЙ РЕЦЕНЗИЕЙ, ЭДУАРД МАНЕ ВЫЗВАЛ ЕЕ АВТОРА НА ДУЭЛЬ, ПРЕДЛОЖИВ В КАЧЕСТВЕ ОРУЖИЯ ШПАГИ, НО НИ ХУДОЖНИК, НИ ЕГО ПРОТИВНИК НЕ ИМЕЛИ ПОНЯТИЯ, КАК НАДО БИТЬСЯ НА ШПАГАХ.

Появление в мастерской Мане торговца картинами Поля Дюран-Рюэля положило начало новому периоду всеобщего признания. Дюран-Рюэль буквально скупал все работы подряд. Портрет краснорожего, лукаво подмигивающего завсегдатая пивной под названием «За кружкой пива» стал хитом Салона 1873 года. А в 1874-м, когда друзья Мане решили устроить свою собственную выставку, тем самым бросая вызов Салону, столь часто отвергавшему их (и эта акция стала первой полноценной выставкой импрессионистов), Мане отказался к ним присоединиться. «Я войду в Салон через главный вход», — сказал он, упорствуя в намерении изменить Академию изнутри.

В конце 1870-х Мане часто страдал от онемения и боли в ногах. Он списывал эти симптомы на счет ревматизма, но вскоре понял, что у него последняя стадия сифилиса. Он боролся с болезнью как только мог: подолгу жил в деревне, принимал водолечебные процедуры. И продолжал работать. В его последнем шедевре, «Бар в «Фоли-Бержер», соединилось все, чего он достиг в искусстве. Он изобразил официантку популярного ночного клуба: молодая женщина стоит за мраморной стойкой, а в зеркале позади нее отражаются искрящаяся люстра и веселящаяся толпа. Несмотря на всю свою современность, картина отдает должное старым мастерам: розы и апельсины, традиционные символы богини любви, превращают простую официантку в современную Венеру.

Мане ждал еще один триумф. В декабре 1882 года он удостоился ордена Почетного легиона, высшей гражданской награды Франции. Знак признания, запоздавший как никогда. Весной 1883 года у Мане развилась гангрена, ему ампутировали ногу в отчаянной попытке спасти жизнь. Он умер одиннадцать дней спустя.

После смерти Мане провозгласили основателем импрессионизма, хотя этот термин ему никогда не нравился [8] Термин образован от слова impression — «впечатление». Это слово входило в название полотна Клода Моне «Впечатление. Восход солнца», которое было представлено зрителям в 1874 году. (Прим. ред.) . В конечном счете самое значительное, что он сделал и что невозможно переоценить, — это превращение современной жизни в предмет искусства, его любовь-ненависть к Салону и борьба с Академией мало что значат теперь. Независимые выставки импрессионистов подорвали власть Академии над французским искусством, и спустя несколько десятилетий это почтенное учреждение, каким ее знал Мане, прекратило свое существование.

К 1870 году Мане должен был привыкнуть к нападкам прессы, но статья критика Эдмона Дюранти, походя оскорбившего художника, вывела Мане из себя. С Дюранти он дружил и не раз сиживал с ним в кафе «Гербуа». После выхода статьи Мане, встретив своего старого приятеля, ударил его по лицу и потребовал сатисфакции в виде дуэли.

Почему-то вечером, накануне дуэли, Мане более всего заботила мысль об удобной для боя обуви, и он вышел, чтобы купить себе новые ботинки. Наутро, сказав жене, что идет делать наброски на пленэре, Мане направился в лес Сен-Жермен, находившийся неподалеку. Дуэлянты решили драться на шпагах, хотя ни тот, ни другой не умели фехтовать. Они наскакивали друг на друга с таким энтузиазмом и такой неуклюжестью, что очень скоро погнули клинки. Дюранти был легко ранен в грудь, и, поскольку позор был смыт кровью, дуэль закончилась рукопожатием.

После дуэли Мане предложил Дюранти пару своих новеньких ботинок, но критик отказался от подарка: ботинки были ему малы. Далее каждый пошел своим путем и потом еще долго рассказывал всем об этой «жестокой схватке». «Я бы убил его, да только шпага у меня согнулась», — утверждал Дюранти.

Когда Мане с братьями достигли подросткового возраста, их отец решил, что им будет полезно научиться играть на фортепьяно, и нанял учительницу музыки — светловолосую голландку Сюзанну Леенхоф. Девятнадцатилетний Эдуард влюбился в хорошенькую, пухленькую Сюзанну, и довольно скоро она забеременела. О свадьбе и речи не было — Огюст вышвырнул бы сына без гроша в кармане, — и Сюзанна выдавала младенца Леона за своего брата.