Александр Мусин - Церковная старина в современной России

4 ноября 1990 г. в запасниках того же музея были найдены мощи прп. Серафима Саровского († 1833), изъятые чекистами в 1927 г.

5 декабря состоялось их освидетельствование, главным основанием которого были обнаруженные рукавички с вышитыми надписями «Преподобне отче Серафиме» и «Моли Бога о нас». Отмечалось и совпадение найденных останков с описанием вскрытия мощей 1920 г. Официальная передача мощей состоялась 11 января 1991 г. Свое скептическое отношение к ним высказали некоторые православные круги, связанные с Русской Православной церковью за границей. В основе скепсиса лежал миф о том, что мощи были выкрадены дивеевскими монахинями и убеждение в том, что честь их обретения никак не могла достаться «красной» патриархии [357].

2 марта 1991 г. были обретены мощи епископа Белгородского Иоасафа (Горленко; † 1754), вскрытые 1 декабря 1920 г. Еще в 1924 г. в московском музее Наркомздрава их видела Анастасия Цветаева. В феврале 1991 г. дочь Аркадия Соколова, трудившегося в начале 1970-х гг. бригадиром плотников-реставраторов в Музее истории религии, сообщила митрополиту Ленинградскому Иоанну (Снычеву) о том, что ее отец, по указанию администрации музея, спрятал на чердаке мощи святителя. Настоятель собора игумен Сергий (Кузьмин), следуя описанию, действительно обнаружил сохранившиеся мощи. По распоряжению митрополита была создана комиссия по идентификации останков, которая 13 марта 1991 г. составила «Акт освидетельствования неизвестных мощей». Их состояние действительно совпадало с известным внешним видом останков Белгородского святителя. Очевидно, мощи всех трех святых были доставлены из Москвы в Ленинград между 5 ноября 1947 г. и 8 сентября 1948 г., как это явствует из переписки директора Музея истории атеизма В. Бонч-Бруевича с Советом по делам Русской Православной церкви.

Мощи прп. Саввы Сторожевского были вскрыты 17 марта, а 5 апреля 1919 г. вывезены из монастыря. Однако, согласно московскому преданию, сотрудник Государственного Исторического музея и член Комиссии по охране памятников архитектуры Московской области Михаил Успенский (1893–1984) в 1920-е гг. был вызван на Лубянку, где неизвестный чекист по неизвестным причинам передал ему завернутые в материю останки, названные им «мощами Саввы Сторожевского». После этого останки хранились на фамильной даче в Звенигороде, а 25 марта 1985 г. были переданы в Свято-Данилов монастырь. В августе 1998 г. во время празднования 600-летия Саввино-Сторожевского монастыря эти останки были перенесены в обитель. Анонимному чекисту поверили на слово.

Кроме возвращения мощей широкое распространение приобрело их обретение, которое, к сожалению, не всегда основывалось на строгих историко-археологических фактах. Обретение мощей святителя Тихона (Беллавина) в 1992 г. не вызвало никаких споров [358], однако работы в Троице-Сергиевой лавре в 1994 г., связанные со вскрытием захоронений московских святителей Филарета (Дроздова) и Иннокентия (Вениаминова), спровоцировали сомнения в объективности проведенной идентификации, поскольку при их проведении был проигнорирован ряд письменных источников. В 1992 г. на месте собора Савво-Вишерского монастыря под Новгородом было найдено средневековое захоронение, которое, без проведения необходимых антропологических исследований, было объявлено местным епископом мощами прп. Саввы. Тогда же в Софийском соборе были проведены работы по открытию мощей архиепископа Григория-Гавриила (XII в.).

Еще в 1988 г. состоялась канонизация прп. Амвросия Оптинского, а 10 июля 1998 г. были обретены его подлинные мощи. До тех пор считалось, что они были найдены в октябре 1988 г. московским археологом Сергеем Беляевым. Однако тогда, в результате профессиональной ошибки этого человека, доверившегося поздней схеме местного кладбища, за мощи Амвросия было принято погребение прп. Иосифа. Впрочем, существует мнение, что найденные в 1988 г. останки принадлежали Ивану Киреевскому. Столь же сокрушительный конфуз ожидал С. Беляева и в его попытке найти мощи прп. Стефана Махрищского в его обители, основанной в 1353 г. [359]Впервые мощи преподобного были обретены в 1557 г. Монастырь был передан церкви в 1996 г. Расчистку фундаментов проводили специалисты ЦНРПМ, а поиск мощей был поручен архиепископом Владимирским Евлогием (Смирновым) С. Беляеву, который вновь пренебрег серьезным изучением исторических источников. Согласно описи 1642 г., рака располагалась за южным клиросом, где место захоронения и было указано архитектором С. Демидовым, тогда как С. Беляев заложил шурфы в ином месте, руководствуясь исходящим отсюда «благоуханием».

В 1998 г. С. Беляев попытался найти могилы епископа Суздальского Варлаама (1557–1570). В ходе работ, осуществленных без открытого листа и профессиональной отчетности, были обнаружены два белокаменных саркофага XVI в. Погребения в этих саркофагах были объявлены останками архиепископа Варлаама и самого Стефана, несмотря на то, что возраст погребенного не превышал 50 лет, тогда как преподобный умер в возрасте около 90 лет. В XVI в. в монастыре жил на покое епископ Иоасаф, которому и могло принадлежать погребение, найденное во втором саркофаге. В августе 1998 г. епархиальное собрание рекомендовало продолжить исследования с привлечением судебно-медицинских экспертов, однако архиепископ Евлогий уже перенес найденные останки в храм для поклонения. 8 сентября 1999 г. было официально объявлено, что обретены мощи местных святых. Непрофессионализм С. Беляева отмечался и во время его работы в правительственной комиссии по идентификации «екатеринбургских останков» в 1994–1998 гг. В особенной степени это проявилось во время раскопок некрополя Захарьевых-Юрьевых-Романовых в Новоспасском монастыре в Москве, которые были квалифицированы коллегами самого Беляева как «археологический беспредел» [360]

Происшедшие недоумения и скандалы привели к тому, что вопрос об открытии святых мощей обсуждался на заседании Синода 21 июля 1998 г., который потребовал навести порядок в этом вопросе. Местным архиереям напомнили, что к обретению можно приступать только с разрешения патриарха, Синода или Собора. Эти действия должны были совершаться комиссией и сопровождаться составлением акта освидетельствования, в котором, помимо представителей епархии, принимали бы участие и специалисты в области археологии и антропологии [361]. 26 мая 1999 в Можайском Лужецком монастыре было проведено «показательное обретение». Специально образованная епархиальная комиссия с участием археолога Татьяны Пановой провела раскопки погребения прп. Ферапонта Можайского. Одновременно в 1998 г. в Новгороде была начата сложная работа по идентификации мощей новгородских святых, потребовавшая серьезных лабораторных исследований. Мощи князя Владимира Ярославича, княгини Анны Ярославовой и архиепископа Ильи-Иоанна, которые считаются почивающими в Софийском соборе, были перепутаны после их вскрытия в 1920 г. С ними были смешаны останки других святых, возможно, мощи прп. Антония Римлянина. В таком виде святыни были возвращены епархии в декабре 1990 г. В истории Софийского собора уже был исторический казус, когда обнаруженное в 1611 г. в Юрьевом монастыре тело, судя по всему, принадлежавшее одному из «героев гражданской войны» XV в. Дмитрию Шемяке в течение 300 лет почиталось как мощи благоверного князя Феодора Ярославича, брата Александра Невского [362]. Не понятно, кому на самом деле принадлежат останки, приписываемые Анне, супруге князя Ярослава Мудрого и матери князя Владимира Новгородского: останки, согласно антропологической экспертизе, принадлежат женщине 30–35 лет, которая не могла быть ни женой Ярослава, ни матерью Владимира. К тому же ее звали Ингигерд, в крещении Ирина. Откуда в эпоху позднего средневековья было взято имя Анна – остается загадкой. Оно вряд ли могло быть монашеским: в то время традиции предсмертного пострига еще не существовало. Да и проживать княгиня должна была подле своего мужа – князя: в Киеве. Впрочем, вследствие непрофессионализма привлеченных к работе «специалистов» ее окончание вряд ли реально. Пока же верующие в Софийском соборе Великого Новгорода прикладываются к пустым ракам, поскольку большинство мощей ожидают своей судьбы в архиерейской резиденции.