Евгений Басин - Любовь и искусство

Тем же, чем для зерна является стремление вызреть, для нас является любовь (330).

Я нахожу, что ничто не дает нам такого ощущения реальности, как подлинная любовь. А разве тот, кто полностью сознает реальность жизни, стоит на дурном пути? Думаю, что нет. Но с чем могу я сравнить это удивительное чувство, это удивительное открытие – «любовь»? Ведь полюбить всерьез – это все равно что открыть новую часть света» (68).

Человеку нужно лишь неизменно любить то, что достойно любви, а не расточать свое чувство на предметы незначительные, недостойные и ничтожные, и он будет становиться все сильнее и проницательнее (44).

…в любви, как и во всей природе, бывают периоды увядания и расцвета, но ничто не умирает совсем. Существуют ведь приливы и отливы, но море всегда остается морем. И в любви – то ли к женщине, то ли к искусству – случаются минуты истощения и бессилия, но постоянного разочарования не может быть. Я считаю любовь, равно как и дружбу, не только чувством, но, прежде всего, действием; именно потому что она, как всякое действие, требует напряжения, в ней и бывают моменты истощения и бессилия.

Искреннюю и верную любовь я считаю великим благом, хотя это не исключает того, что и в любви приходится порой переживать трудные минуты… (168).

В самом беглом наброске чувствующего и искреннего художника не должно быть двух похожих черт, двух одинаковых цветов. Повторение есть или слабость, или нечестность . Йонкинд никогда не повторяется (5/1, 220).

Еще нет знаков, есть кропотливая и ритмизированная точность, но без мелочности. Каждая деталь изучена глазом живописца, с любовью , как в рисунках примитивов, без единого кривляющегося штриха, без ненужных прикрас (5/1, 221).

Любовь к природе и к жизни это одна из форм пантеизма, она приносит художнику духовную радость, которая питает творчество, а уединенная жизнь способствует его расцвету. Великий и смиренный Пьер Боннар являет нам пример чистоты художника, не запятнанной им в течение всей его долгой жизни (5/1, 322).

Уважая традицию, умейте различать то, что она заключает в себе вечно плодотворного: любовь к природе и искренность. Это – две сильные страсти гениальных мастеров (5/1,329).

Самый могущественный поэт – это реальность каждого дня, самая высокая религия – это стремление к правде. Величайшим художником был бы тот, кто смог бы вместить в себя все сердце человечества, он смог бы изваять его судьбу (5/1, 359–360).

В искусстве, как и во всем другом, остается то, что человечно, озаряет то, в чем глубина истины, и разрушается то, что создано без пыла и любви. (…)

Секрет искусства – это любовь. Тот, кто не отдает свою жизнь своему произведению, не сможет оживить мрамор (5/1, 360).

Элементами, образующими духовную атмосферу, являются не только поступки, которые каждый может наблюдать, и мысли и чувства, могущие иметь внешнее выражение, но и также совершенно скрытые действия, о которых «никто ничего не знает», невысказанные мысли, не получившие внешнего выражения чувства (т. е. происходящие внутри человека). Самоубийства, убийства, насилия, недостойные низкие мысли, ненависть, враждебность , эгоизм , зависть, «патриотизм», пристрастность – все это духовные образы, создающие атмосферу духовные сущности. И наоборот, самопожертвование , помощь, высокие чистые мысли, любовь, альтруизм , радование счастью другого, гуманность , справедливость – такие же сущности, убивающие, как солнце убивает микробы, прежде упомянутые сущности и восстанавливающие чистоту атмосферы (81).

И, что всего удивительнее, никто как будто и не смотрит на Матейко… (…) Но, между тем, на сколько же голов он выше всех на выставке – страх! Вот что делают настоящая вера и любовь к своему делу» (6, 440).

Художественное произведение, возникая в душе художника органически, возбуждает (и должно возбуждать) к себе такую любовь художника, что он не может оторваться от картины до тех пор, пока не употребит своих сил для ее исполнения… (6, 450–451).

Главное для меня, как в искусстве, так и в жизни, это – душа, искренность.

Художник только тот, кто столько же страстно любит человека, как и свое искусство; кто верит, глубоко убежден в правоте своего творчества; кто отдает всю свою жизнь искусству для человечества. Только у таких горит искра божия, горит ярко, непотушимо. Это и есть главное в искусстве. Там, где кончается душа, – начинается смерть. Вот мое мерило в искусстве, все равно, к какому времени и народу оно бы ни принадлежало (6, 471–472).

Да, картины Матейки надо изучать…

…с какой любовью, с какой энергией нарисованы все лица, руки, ноги; да и все, все. Как это все везде crescendo, crescendo, от которого кружится голова! Нельзя не удивляться этой гигантской выдержке, этому беспримерному терпению. Такое отношение возможно только при горячей, страстной любви к искусству (7, 55–56).

Но что дает право, патент, так сказать, на произведения «художественного образа», то это несомненно: искренность, прямое детище любви. Как много мы знаем произведений, очень замысловатых, вроде внутренности комнат, писанных какими – то мало известными художниками, но, тем не менее, ставших настоящими художественными произведениями. Наконец, те безызвестные провинциалы, которые сотнями писали в былое время портреты масляными красками или миниатюры, в которых столько жизни и характера. Наш Венецианов, Брейгель, старые фламандцы и голландцы, прерафаэлиты, благодаря своей любви к объекту и вследствие этого проникновенности в него, стали разительными примерами того, как со скромными средствами, но с любовью к правде они сделались истинными художниками (7. 128).

Работающий в мастерской Н. А. Касаткина

1 . Должен стремиться всемерно воспитывать в себе любовь к искусству, связывая это с дружелюбием и уважением к своим братьям и сестрам по мастерской, крепко имея в виду, что все они решают общую тяжелую и трудную задачу служения искусству (7, 145).