Энн Брешерс - Союз «Волшебные штаны»

Бабушка сидела на диване и шила. Эффи где-то гуляла. Лена могла поклясться своими Штанами, что она опять флиртует с официантом.

Мысли о Бриджит, или этот странный сон, или жара — что-то привело Лену в игривое настроение.

— Бабушка, а почему Костас живет с дедушкой и бабушкой?

Валия вздохнула, потом, к удивлению Лены, заговорила:

— Это грустная история, детка. Ты уверена, что хочешь знать?

Лена совсем не была в этом уверена, но бабушка продолжала:

— Как многие молодые люди, родители Костаса переехали в США, и он родился там.

— Костас — гражданин США? — спросила Лена.

Было так жарко, что не хотелось поворачивать голову, но Лена все-таки посмотрела на бабушку. Та кивнула.

— Где они жили?

— В Нью-Йорке.

— О! — сказала Лена.

— Костас был не единственный сын. У него был брат младше его на два года.

Только теперь Лене стало ясно, что это действительно грустная история.

— Когда Костас был совсем ребенком, они со всей семьей поехали на машине в горы. Произошла ужасная автомобильная катастрофа. Костас потерял родителей и своего братика.

Бабушка замолчала, а Лена почувствовала, что, несмотря на страшную жару, у нее по телу пробежали мурашки.

Когда Валия снова заговорила, в голосе у нее чувствовались слезы.

— Костаса прислали обратно к бабушке с дедушкой. Тогда это был самый лучший выход из положения.

Лена отметила, что бабушка как-то размякла, расслабилась под впечатлением этой печальной истории.

— Он вырос здесь настоящим греческим мальчиком. И мы все его любим. Его воспитывали все жители Ойи.

— Бабушка?..

— Что, детка?

Это был самый подходящий момент. Лена не раздумывала, чтобы опять не струсить.

— Знаешь, Костас меня и пальцем не тронул. Он ничего плохого мне не сделал. И он такой, каким ты его любишь.

Бабушка глубоко-глубоко вздохнула, отложила шитье и откинулась на спинку дивана.

— Я так и думала. Я почти сразу догадалась.

— Прости, что я не сказала раньше, — пробормотала Лена, чувствуя облегчение оттого, что наконец призналась, и огорчение оттого, что так долго не могла это сделать.

— Ты ведь пыталась сказать, — неуверенно произнесла бабушка.

— Ты объяснишь дедушке, правда?

— Думаю, он уже знает.

Горло Лены сжал спазм. Она отвернулась и закрыла глаза, дав волю слезам.

Ей было жаль Костаса. И в то же время ей было жаль себя, потому что такие люди, как Би и Костас, потеряв многое, по-прежнему открыты для любви, а она, многое имеющая, лишена возможности испытывать какие-то особые чувства.

Бриджит наконец вылезла из своего низкого домика. Теперь она могла взглянуть на залив.

В руках у нее была ручка и блокнот. Нужно отослать Штаны Кармен, но сегодня слишком тяжело писать.

Бриджит сидела на песке, грызя колпачок ручки, когда к ней подошел Эрик. Он уселся на перила.

— Ты как? — спросил он.

— Отлично, — ответила она.

— Ты пропустила игру, — заметил Эрик. И не прикоснулся, даже не взглянул на нее. — Это была хорошая схватка. Диана перекрыла все поле.

Время будто повернулось вспять. Эрик снова был тренером, а Бриджит неистовым игроком. Он, казалось, просил у нее разрешения сделать вид, что между ними ничего не было.

Но Бриджит не готова была разрешить ему это:

— Я так устала. Прошлая ночь была замечательной.

Эрик покраснел, вытянул перед собой руки и принялся внимательно изучать ладони.

— Послушай, Бриджит. — Создавалось впечатление, что он очень тщательно подбирает слова. — Вчера ночью мне следовало отправить тебя обратно. Я не должен был идти за тобой, когда увидел тебя в дверях. Я был не прав и готов взять всю ответственность на себя.

— Это был мой выбор.

Как он смеет сомневаться в ее лидерстве?

— Но я старше тебя. И должен был подумать, что будет, если об этом узнают.

Эрик все еще не поднимал на нее глаз. Он явно не знал, что сказать. Было видно, что он хочет уйти.

— Прости, — сказал он.

Бриджит бросила ручку ему вслед. Она ненавидела его за то, что он сказал.

Кармен!

Посылаю тебе Штаны. Я совершенно разбита… Если бы я послушалась твоего совета насчет здравого смысла, то не была бы в таком состоянии.

Итак, ты права, как всегда. Здравый смысл необходим! Хотела бы я иметь его хоть немного.

— Тибби, убери камеру.

— Ну, пожалуйста, Карма, пожалуйста.

— Ты можешь надеть Штаны для интервью? — спросила Бейли.

Кармен пренебрежительно посмотрела на нее.

— Я не собираюсь давать интервью. А как насчет вас, братья Коуэны? [1] Джоэл и Джером Коуэны — известные американские кинорежиссеры. — Прим. пер. — съязвила она.

— Кармен, ты только не шути и помоги хоть раз в жизни. — В голосе Тибби послышалось раздражение, но она не злилась, если такое вообще возможно.

«Ты вызываешь антагонизм, — напомнила себе Кармен. — Когда ты состаришься, то будешь ходячей желчью. Будешь ярко и жирно красить губы и кричать на детей в кафе».

— Хорошо, — согласилась она.

Кармен переоделась в Штаны, потом тихо села и стала рассматривать Бейли, которая аккуратно расставляла видеоаппаратуру. Девочка явно подражала Тибби и напоминала ее уменьшенную копию, только более подвижную. Кармен на минуту задумалась, с чего это вдруг Тибби возится с двенадцатилетним подростком, но, в конце концов, какая разница? Ведь все их подруги разъехались.

В комнате было тихо. Тибби возилась со светом. Обе девочки очень серьезно относились к своему фильму. Кармен услышала, как Бейли проверяла микрофон, совсем как Дэн Ратер:

— Кармен — любимая подруга Тибби, с тех пор как…

Кармен стало не по себе.

— Гм, ты знаешь, мы с Тибби сейчас как раз в ссоре.

Тибби выключила камеру. Бейли так посмотрела на Кармен, будто собиралась устранить ссору одним движением своей маленькой руки.

— Вы же любите друг друга. Тибби любит тебя. А все остальное не важно.

Кармен в недоумении уставилась на Бейли:

— Эй, тебе же только двенадцать!

— И что из этого? Я же права, — парировала Бейли.

— Может, вернемся к работе? — спросила Тибби.

Давно ли у Тибби это миролюбие?

— Просто будет нечестно, если мы не поговорим о нашей ссоре, Тибби, — сказала Кармен.

— Ладно, считай, что мы уже об этом говорили, — ответила Тибби.

Большинство людей стараются избегать конфликтов. Кармен догадывалась, что конфликт для нее, как очередная доза для наркомана. «Ты вызываешь антагонизм», — напомнила она себе. Кармен засунула руки поглубже в карманы и почувствовала пальцами песчинки, забившиеся под подкладку.

— Я собираюсь задать тебе несколько вопросов, — сказала Бейли. — А ты постарайся быть естественной.

Неужели эта самоуверенная двенадцатилетняя пигалица — порождение современного мира? Кто-то, должно быть, внушил ей, что она Офелия.