Марина Трубецкая - Дверь обратно

Я глупо улыбалась, слушая это беззаботное щебетание.

— А еще у нас останавливался намедни Чудь Белоглазая, а ихнее племя редко выходит на свет божий!

— Это ж кто такие? — решилась я, наконец, поддержать разговор.

— Да ну что ты, это народ такой, подземный, — и зашептала мне заговорщицки на ухо: — А сам-то высоченный, ликом черен, глазьми бел, волосья по плечам раскиданы без всякого порядку. А живут они, говаривают, в подземном мире. Потому, мол, и очи белые, что света яркого не приемлют. А еще я слышала, будто у них медное, серебряное и золотое царствия имеются.

Она вытащила откуда-то гребень и принялась расчесывать мои волосы, бережно разделяя спутанные прядки.

— Да много еще кого понаехало на Перунью Гору…

— Куда? — Я почувствовала, как напряглись мышцы спины.

— На Перунью Гору, — послушно повторила девочка, — говорят, что последний раз таким составом собирались лет сто пятьдесят назад.

— А что за гора такая? — вовсе не горя желанием это знать, все-таки спросила я.

— Да есть у нас такая священная возвышенность, на полдень от града находится, там древо божественное произрастает — вяз двенадцатиобхватный. Так вот, аккурат на каждую Перуницу, что первого липня[50] бывает, трехглавая молния бьет в него. Древо охватывается пожаром, но не сгорает.

— А как же пройти к этой самой горе? — Кто знает, вдруг пригодится информация.

— Ну что ты! Этого никто не ведает. Ход туда только волхвам дозволен, — она удрученно вздохнула, — издалека глядим… И гору видать, и древо на ней, а ближе не подойтить. Уж сколько наших пыталось, — и она махнула рукой, показывая всю безнадежность этих попыток.

Но тень досады, не задерживаясь, легким облачком уже соскользнула с юного чела, и девочка вновь с любопытством уставилась на меня.

— А теперь ты расскажи, Стеша, как учеба в Чародейтельной Школе, что нового узнала? — Нежана, приоткрыв рот, приготовилась слушать.

Видя такой живой интерес, я вначале нехотя, а потом все более и более втягиваясь, подробно рассказала обо всех уроках, об учителях и ребятах.

— Надо же, альв ведет учение! — завистливо вздохнула она, когда у меня речь зашла об уроке Тварьского Языка. — А у меня ни одного знакомого альва нет, да и у нас они редко останавливаются… Какие ж они все-таки милашки!

Надо же, а на меня Лесеслав не произвел никакого впечатления! Нежанка же аж дыхание затаила, в подробностях выспрашивая про зеленоглазого альва.

Так за разговорами пробежало время, и я заторопилась домой. Проходя по Роще предков, заглянула все-таки в Атееву хибару, но никого там не обнаружила. Об учиненном мною разгроме уже ничто не напоминало. Лавки и сундуки стояли на своих местах. Не знаю, где волхв так быстро раздобыл новые, но выглядели они в точности как те, что я разломала.

Ребят на поляне еще не было, и я сразу пошла к своему теремку. Сердце как-то не по-доброму забилось о ребра при виде открывшейся картины… Славик сидел у крылечка совсем один и рассеяно перебирал «потешки». Увидев меня, он быстро подбежал и уцепился за подол сарафана, вздрагивая всем тельцем. Я присела на колени, ребенок тут же обвился крохотными ручонками вокруг шеи, практически душа меня.

— Славонька, маленький, ну что ты, — бормотала я, пытаясь хотя бы чуть-чуть ослабить его хватку.

Но малыш сотрясался в беззвучных рыданиях.

— Чадолюба, — громко крикнула я. В ответ лишь зеленая трехногая ворона вылетела из нашего окна и улетела за деревья.

Я, с трудом приподнявшись с малышом на руках, зашла в дом. Саквояж лежал на кровати и ничем не напоминал говорящего Савву Юльевича. А на лавке валялись часы, что было очень странно, так как Птаха я завела только сегодня утром. Я опустила Славика на кровать и еще пару раз позвала Чадолюбу, уже понимая полную бесполезность этого занятия. Злоба закипала в душе — вот так вот и доверяй подземным помощникам! Ушла, бросив малыша одного на безлюдной поляне! Я, как могла, боролась с яростью, памятуя, к каким разрушениям привел выброс эмоций в избушке Атея.

Как я ни трясла саквояж, тот не проявлял никаких признаков жизни. Понимая, что орел все равно не сможет дать вразумительного ответа, я все же опять завела часы, но те сохраняли облик механического прибора, меланхолично тикая в моей руке. Только и оставалось мне успокаивающе поглаживать и похлопывать детскую спинку.

Через некоторое время Славик стал вздрагивать все реже и реже, пока, уже засыпая, не отпустил ручки, обмякнув телом. Я осторожно, стараясь не потревожить хрупкий сон, опустила его на кровать и, сделав пару попыток дозваться Савву Юльевича, пошла к дверям… и практически впечаталась головой в грудь Атея.

— Ты почему не на учебе? — начал было он и замолчал, окидывая глазами сонное царство.

— А зачем? — Я постаралась вытеснить его на улицу, чтобы он своими криками не разбудил только-только успокоившегося малыша.

С тем же успехом можно было бы двигать трансформаторную будку!

— А где Чадолюба? — Взгляд становился все более пристальным.

— Где-где! Ушла ваша хваленая Чадолюба, бросив маленького ребенка одного!

— Что? Да быть такого не может, — сейчас голос волхва напоминал раскаты грома, — да Велесова нянька скорее умрет, чем бросит доверенного ей ребенка…

Тут он как-то уж очень быстро осекся и, велев никуда не уходить, резко развернулся на пятках и удалился с поляны. Но, как говорится, что сказано, то сказано!

Значит, «скорее умрет»… Я раздумывала не больше пары минут, а потом кинулась обратно в комнату собирать вещи. Бестолково пометавшись между сундуками и ларцами, я ограничилась тем, что закинула часы в саквояж, растолкала разомлевшего Славика и потащила их обоих на выход. Зачем им искать виновного, когда я так удачно укладываюсь в схему преступления? Не успела появиться в городе, как у них тут же стали пропадать берегини, лешие, домовые и фиг их еще разберет какие! Правда, и до меня за Бореем кто-то пропадал, только кто ж поверит, что я тут ни при чем? Мало ли где я до этого шманалась! Потом, это глупое утаивание похода в бестиарий! Рано или поздно Атей все равно узнает о нем от Анебоса. А так все очень здорово получается: прошлась вдоль луга — пропали луговые и берегиня, да леший в соседнем леску исчез. К морю прогулялась — как корова языком слизала еще несколько духов-охранителей. Сегодня вместо того чтобы идти, как велено, на занятия, я зачем-то терлась на безлюдной спальной поляне. Итог известен — Чадолюба куда-то тоже теперь пропала. А если еще приплюсовать сюда мою вылазку в запредельное для них Тридевятое Царство… Короче, ничего хорошего мне здесь ждать нечего. Припомнят сейчас и впитавшуюся нутряную звезду, и рождение без урисниц. Да и еще на пяток смертных приговоров ерунды какой-нибудь напридумывают.