Кристин Хантер - Трио «Душа» и Сестрица Лу

Лоретта была одновременно обрадована и растеряна и не знала, что ответить. К счастью для нее, Кэлвин переменил тему.

— Нет, Лу, это не я настучал полицейским, а другой парень, постарше меня. Знаешь, такой грязный, лохматый — Роджер. Они привезли его в участок в один день со мной и посадили нас в одну камеру. Он недавно вышел из тюрьмы, в мае месяце, за воровство сидел. А они взяли его за то, что он нарушил подписку о невыезде — укатил на две недели в округ Колумбия. Если бы он им не настучал, они бы его снова упекли в тюрьму. А он до сих пор гуляет на свободе — значит, это он. Ты веришь мне?

Вопрос прозвучал с такой настойчивостью и был сопровожден таким испытующим взглядом, что Лоретта тут же воскликнула:

— Конечно! Кэлвин, — чуть позже смущенно позвала она.

— Что? — придвинулся к ней тот.

— Я бы давно пригласила тебя к себе домой, но… Понимаешь, десять человек в пяти комнатах. То есть я хочу сказать, что у нас там часто бывает не очень чисто и не очень… И вообще мне как-то стыдно приглашать тебя туда.

Кэлвин расхохотался.

— Пять комнат! Ну ты даешь! Если бы ты знала, как я живу! Да у тебя не дом, а целый дворец.

— Ты шутишь! — не поверила Лоретта.

— Ты не помнишь, как я попросил твоего брата, чтобы он разрешил мне рисовать у него в мастерской, потому что дома у меня нет места? Ты думаешь, я валял дурака? Ну так смотри: мы живем вдвоем с отцом — он и я. У него на Авеню — ресторан, а точнее грязная, маленькая забегаловка. Он вкалывает в ней с утра до ночи, по пятнадцать — шестнадцать часов в сутки. Так что ни в каком другом месте он жить не может. Спереди у нас ресторан, а сзади — одна маленькая комнатушка, в которой две кровати и горы грязного белья. Вот и весь наш дом.

Лоретта изумленно покачала головой, думая о том, насколько неоправданным был ее стыд за их маленький дом на Карлисл-стрит.

— Два человека в комнате, если считать отца и меня. Трое, если считать кошку. И тысячатри, если считать тараканов.

Лоретта засмеялась. Для человека с таким серьезным видом Кэлвин оказался удивительно остроумным.

— А у тебя целых пять комнат! — Кэлвин даже присвистнул. — Какая счастливая девушка! Симпатичная, да еще и богатая.

Отсмеявшись, Лоретта позволила Кэлвину взять себя за руку. Они дошли до конца переулка, держась за руки и помахивая ими.

— Когда же я увижу твой сказочный дворец?

— Когда? — снова засмеялась Лоретта. — Да когда хочешь!.. А где у тебя мама, Кэлвин?

Она тут же пожалела о своем вопросе. Кэлвин выпустил ее руку и засунул свои руки в карманы; лицо его вновь приняло яростное выражение.

— Нет ее, — буркнул Кэлвин.

— Прости, — извинилась Лоретта, решив, что мама у Кэлвина умерла.

— Она бросила нас и смылась, когда я еще был маленький. Мы с отцом не любим о ней вспоминать. Мой отец вообще пропащий человек в том, что касается женщин. Говорит, что ни одной из них нельзя верить. Он прав, наверно. — Кэлвин сердито глянул на Лоретту. — Это твой дом?

— Да.

Кэлвин хмуро, не без зависти изучал ее дом, потом вдруг спросил:

— А у тебя есть мать и всё такое?

— Да, — ответила Лоретта и тут же добавила: — Хочешь, я тебя с ней познакомлю?

— Как-нибудь в другой раз, — ответил Кэлвин и направился к проулку.

— Подожди, Кэлвин!

Он обернулся — маленькая, одинокая фигурка в сгущающейся темноте.

— Чуть не забыла. Я хочу попросить тебя об одном одолжении. Джетро нужна кровь. Ты не мог бы пойти в больницу и сдать для него пятьсот грамм?

— Фу ты! — грустно вздохнул Кэлвин и вернулся к Лоретте. — Я так увлекся самим собой, что совсем забыл о Джетро. Вот кому действительно паршиво… Какие могут быть разговоры! Прямо сейчас туда пойду.

— Кэлвин!

— Да?

— Тебе хорошо, у тебя есть отец, — тихо сказала Лоретта. — Мой отец давно ушел от нас.

— Ах так, значит, мы на равных, — задумчиво произнес он и взялся за шапку. — Пока, Лу.

— Пока.

Он исчез в черной дыре проулка, оставив Лоретту с тем, что она не успела ему сказать. В частности:

«Не вини свою маму, Кэлвин, в том, что она от вас ушла. Может быть, у нее не было другого выхода, как у моего отца». И еще:

«Пожалуйста, будь осторожен. Помни, что они за тобой охотятся. Не попадайся им». И, наконец, самое главное:

«Пожалуйста, не передумай и приходи ко мне. Пожалуйста, приходи скорее!»

Ничего этого она не успела сказать ему и теперь вдруг испугалась, что Кэлвин больше не придет. В душе у нее вдруг родилось щемящее чувство потери. Оно было страшнее всех ее прежних ощущений, когда ей казалось, что терять больше нечего. Было трудно сохранять это самое «хладнокровие», когда у окружающих тебя людей было так много способов согреть тебя. Прикосновением. Улыбкой. Взглядом.

Даже угрюмымвзглядом.

На следующий день Лоретта не пошла в школу и осталась дома, чтобы дать маме хоть немного отдохнуть от домашних хлопот. Да и вообще: с ее новым настроением Лоретте было куда приятнее сидеть дома, собирая в школу младших братьев и сестер, моя посуду после завтрака и протирая на кухне пол. Однако, очистив десять картофелин, вылущив двести бобовых стручков, заправив восемь постелей и протерев под ними пол, Лоретта чуть ли не пожалела о том, что не пошла в школу.

Когда пришел Вильям, в гостиной никого не было.

— Большой привет моей Лоретт, — шутливо поздоровался он с сестрой, но лицо у него было озабоченным и усталым.

— Как твой склад, милый брат? — с той же усталой миной спросила Лоретта.

Вильям тут же отбросил притворную веселость.

— Ах, не спрашивай, — грустно вздохнул он, тяжело опускаясь на ближайший стул. Он закурил сигарету, потом посмотрел на нее и сказал: — Боюсь, придется отвыкать. Теперь мне это не по карману. — Он потушил сигарету в одной из любимых маминых расписных фарфоровых тарелок, а бычок сунул обратно в пачку.

Почувствовав неладное, Лоретта придвинула к его стулу пуф и села рядом с братом.

— Что ты забыл, братец Билл? — в рифму спросила она. — Правда, что случилось?

— Сегодня мне сказали: «С 30–го числа вы можете считать себя свободным от возложенных на вас обязанностей». — Вильям глухо рассмеялся. — «Свободным от возложенных на вас обязанностей». На языке белых это означает: «Ты уволен, парень».

— Нет, не может быть, — прошептала Лоретта. — За что?

— За то, что вел себя кое-как, Лу: опаздывал на работу, пропустил слишком много дней, засыпал на службе.

За окном завывал ноябрьский ветер. Значит, в эту зиму у них в подвале может не быть угля — ни тонны, ни полтонны, ни мешка. А на обед не будет курицы, ни молодой, ни старой — никакой. Оставшийся на плите горшок с жестким куриным мясом вдруг стал необычайно ценен для Лоретты. Она кинулась на кухню, чтобы присмотреть за ним и чтобы… не смотреть в глаза брату.