Анатолий Солодов - Красные тюльпаны

— Лежите спокойно. Вы в медсанбате. Теперь уже не опасно.

Смирнов обвел взглядом просторную избу. Кроме него, в ней никого не было.

Он закрыл глаза, и память вернула ему вчерашние события: погоня, вспышки ракет и огонь вражеских автоматчиков. «Где Сергей и Николай?» — в тревоге подумал он.

Тихо скрипнула дверь, и в избу вошел кто-то.

— Ну как он? — спросил вошедший.

— Пришел в себя. Держится молодцом. Будет жить.

— Да-а! Вовремя мои ребята его подобрали. Кстати, у него в нагрудном кармане часы были, разбило их пулей, и это спасло, — сказал врач.

Смирнов вновь открыл глаза и посмотрел на разговаривавших военных.

Рядом с врачом стоял молодой капитан.

— Доктор, разрешите-ка немного с ним побеседовать.

Капитан присел на край койки.

— Вам благодарность командир дивизии просил передать. Нужные вы сведения раздобыли. В ранце важные документы оказались. Вы по чьему заданию действовали?

— По приказу командира партизанского отряда имени Щорса Андрюхина.

— Позывные вашего отряда?

— Красные тюльпаны.

— Слыхал. Я доложу об этом командиру дивизии. Попрошу, чтобы связались с вашими и доложили о вас. А теперь поправляйтесь. Придет машина, отправим вас в госпиталь.

— Не согласен я, товарищ капитан. Мне в отряд надо.

— Ну хорошо. Тогда попросим доктора. Пусть подлечит вас у себя.

Капитан встал и, пожав руку раненому, собрался было уходить, но Смирнов остановил его вопросом.

— Кто же меня вынес? Где мои ребята?

— Спасли вас наши разведчики. Прибежали на выстрелы, отбили вас у немцев, а те два парня… погибли. — Капитан нахмурился, отошел к окну.

— Тот, светленький парнишка умер на рассвете, — пояснил врач, — а второй, постарше, был убит сразу.

Смирнов отвернулся к стенке и, скрипнув зубами, простонал.

— Не успел Сережа Соловьев в комсомол вступить. А я ведь ему рекомендацию обещал дать.

— Он погиб как комсомолец, — отозвался капитан. — Похоронили их здесь, в этой деревне.

— Как называется деревня? — чуть слышно спросил Смирнов.

— Нарезки, — ответил капитан.

Произошло все это 4 июня сорок второго года.

После того, как Смирнов немного окреп и раны его почти затянулись, он ушел к себе в отряд. Пробрался он к своим через так называемый Свиты-Демяхинский коридор, который не был занят противником.

С утра командир отряда отдал приказ: всем чистить оружие, командирам взводов доложить о наличии боеприпасов.

Под разлапистыми елями для чистки оружия у партизан был сооружен стол из жердей. Накрыв его плащ-палатками, пятнистыми немецкими накидками, бойцы разложили на столе свои винтовки и автоматы, принялись чистить и смазывать оружие.

Сережа Корнилов устроился по соседству, на свежем пне. Положив карабин на колени, вынул из кармана масленку с двумя горловинками, ветошь. Он, конечно, уже научился разбирать и собирать затвор, но полной уверенности не было, и потому покосился на партизан, взглянул на Петра, с чего начать.

Тот, перехватив Сережкин взгляд, подошел к нему и присел на корточки рядом.

— Дай-ка свой карабин, — сказал брат.

Петр внимательно оглядел карабин, покачал головой, сказал:

— Сперва надо вынуть из магазина патроны, потом затвор, проверить еще раз, не остался ли в стволе патрон. Затем можно приступать к чистке. Понял?

— Ага.

— Не «ага». А надо отвечать: так точно! Ты партизан. Понял?

— Так точно!

— Вот это уже другой разговор. Ответ по-военному.

Сережка вынул патроны из патронника, вложил в обойму и спрятал в подсумок. Передернул затвор и для убедительности сунул мизинец в патронник.

Сережка уже заканчивал чистку, когда подошел командир взвода. Он оглядел партизан, чистивших оружие и, заметив мальчика, сидящего в стороне вместе со своим братом, окликнул:

— Боец Корнилов, срочно к командиру.

— Меня, что ли? — спросил Петр.

— Нет, Сережу.

— Я сейчас, товарищ комвзвода. Вот закончу с карабином. Мне его только сверху смазать осталось.

— Отставить! — недовольно отрезал командир взвода. — Выполняйте приказ. Живо. Одна нога — здесь, другая — там. Карабин свой потом смажете.

Сережка хотел было возразить, но, поймав строгий взгляд брата, проворно вскочил, бойко выкрикнул: «Есть!» и со всех ног пустился к штабной землянке.

Прежде чем войти в штаб, Сережка подтянул потуже брезентовый ремешок, поправил шапку, сдвинув ее чуть набекрень, как это делал брат Петр.

Поприветствовав часового при входе, спустился по ступенькам вниз и не без робости постучал в тесовую дверь.

— Войдите! — отозвался знакомый голос командира изнутри землянки.

Мальчик глубоко вдохнул воздух, оглянулся на часового — тот сверху подбадривающе кивнул ему головой: «Смелей, мол».

Сережка открыл дверь, шагнул через порог.

Командир отряда Александр Яковлевич Андрюхин и комиссар Николай Стефанович Гордеев сидели за столом друг против друга. Они посмотрели на мальчика, приветливо улыбнулись ему.

А тот не растерялся и, вскинув ладонь к виску, бойко доложил:

— Товарищ командир, боец Корнилов по вашему приказанию прибыл.

Андрюхин встал из-за стола, прошел к мальчику, протянул ему широкую свою ладонь, крепко пожал Сережкину руку:

— Здравствуй, товарищ Корнилов.

Он тронул Сережку за плечо и внимательно оглядел его худенькую фигурку, на миг задумался, точно решая какой-то серьезный и очень важный вопрос.

Сережка стоял навытяжку, по команде «Смирно». Курносое веснушчатое лицо его было вскинуто вверх, он восхищенно глядел в грустные и усталые от недосыпания глаза командира.

— Проходи. Присаживайся, — сказал командир и легонько подтолкнул мальчика к столу.

Сережка присел на краешек лавки и снял шапку.

Командир и комиссар сели напротив.

— Завтракал? — спросил командир.

— Так точно! — ответил мальчик.

— А потом чем занимался?

— Оружие чистил, как все.

— Хорошо почистил?

— Хорошо.

— Молодец.

— К бою готовимся, товарищ командир, — довольный разговором, вставил юный партизан.

— Откуда это ты взял?

— В отряде так говорят.

— Ишь ты, — не в силах скрыть улыбку, качнул головой Андрюхин. — Придумали, видать…

— Никак нет, товарищ командир, — откровенно и доверительно возразил Сережка.

— Что ж, вот так все и говорят, что к бою готовятся?

— Не… Все не говорят. А только некоторые и то меж собой, шепотом.

— Ишь ты, — Андрюхин улыбнулся и провел ладонью по бритым синим щекам. — Чуешь, Николай Стефанович, люди в бой рвутся, а мы вроде и не догадываемся. Ты побеседуй с бойцами, растолкуй, что к чему.

— Хорошо, поговорю, — ответил комиссар Гордеев.

Командир разложил на столе карту, разгладил на сгибах и и подвинул к Сережке.