Роберт Маккаммон - Кардинал Блэк

— В «Булавке» пишут, грядет сезон бурь, — напомнил возница.

— Не зря, значит, пишут, — ответил другой. — Отлично. Едем дальше, нам осталось найти еще одного.

Возница щелкнул поводьями, лошади фыркнули и зашагали по дороге, утомленные колеса повозки заскрипели на повороте, а рядом с белым париком и пурпурной треуголкой на заснеженных камнях переулка Фоллстафф осталась валяться черная дубинка.

— Да, — кивнул Хадсон Грейтхауз, — пожалуй, я выпью еще чашечку чая.

— Хорошо, сэр. — Девушка наклонила к его чашке носик белого чайничка, украшенного зелеными и желтыми цветами. — Это моя любимая смесь, — добавила она, а затем по ее лицу пробежала тень. — То есть… мне так сказали.

— Сказали?

— Да, сэр. Моя мама.

— Хм, — нахмурился Хадсон, держа изящную чашку в руках, более привыкших к грубым деревянным кружкам с элем. Он приподнял густые пепельно-серые брови; левая была рассечена рваным шрамом от чашки, брошенной бывшей женой в порыве гнева. Этот инцидент из прошлого стал одной из причин его отвращения к чашкам и слабому чайному раствору, что оставлял на губах лишь сладкое послевкусие. — А разве вы сами не помните, что она ваша любимая?

— Нашей дочери всегда нравилась эта смесь, — вмешался в разговор мужчина, сидевший с ними в комнате. Его голос прозвучал резче, чем он хотел. У него были седые волосы, зачесанные назад, и тяжелый подбородок. Одет он был в темно-синий костюм, пиджак был украшен четырьмя серебряными пуговицами. Справа, у линии волос, виднелась гипсовая повязка, кожа вокруг которой вздулась и покраснела. — И еще она любит добавить побольше лимона, — продолжил он. — Не так ли, Мэри Линн?

Ответ прозвучал через несколько секунд, и Хадсон снова увидел, как по лицу девушки пробегает тень, хотя это легко можно было принять за обман зрения.

— Да, отец, — сказала она, — это правда.

— Хм… — Хадсон натянуто улыбнулся ей, на большее он был просто не способен. — Расскажите мне, что еще вам нравится.

Мужчина вновь вмешался:

— Мэри Линн любит…

— Прошу прощения, сэр. Я бы хотел услышать это от вашей очаровательной дочери. — Улыбка не сходила с лица Хадсона, но взгляд смолянисто-черных глаз давал понять, что ему ничего не стоит разнести весь этот дом к чертовой матери. Он снова посмотрел на девушку. — Так что же? — подтолкнул он ее.

— Ну, — начала так называемая Мэри Линн, широко улыбнувшись, — мне очень нравится… — Тут она вдруг замолчала, улыбка ее померкла, а голубые глаза на усеянном веснушками лице затуманились, превратившись в подобие ледяных озер. Девушка посмотрела на своего фальшивого отца, затем снова на Хадсона, а после перевела взгляд на свою чашку, как будто ответы на вопросы — и воспоминания, что постепенно покидали ее разум, — находились именно там.

— Ездить верхом, — подсказал Фредерик Нэш. — Тебе всегда это нравилось.

— Прекрасное увлечение, — похвалил Хадсон, не сводя глаз с девушки. — Скажите… и когда же вы в последний раз ездили верхом?

Повисло молчание.

Берри Григсби — ныне известная в этом доме, да и во всей этой грязной деревне, где Профессор Фэлл проводил свои эксперименты с наркотиками, как Мэри Линн Нэш — сделала глоток чая. Ее рука слегка подрагивала, а глаза, обычно искрящиеся жизнью, теперь выглядели мертвыми, как лица кукол, которые она разрисовывала и напудривала когда-то в далеком детстве. Весь ее облик — тело, облаченное в розовое, чересчур маленькое для нее платье, каштановый парик с кудрявыми локонами, похожий на оползень, скрывающий медно-рыжие блики ее собственных волос, покрытое толстым слоем пудры и румян лицо и глаза, запавшие в фиолетовые провалы кругов, — приводил Хадсона в ярость и нагонял на него печаль. Всего за шиллинг — а то и за чашку чая, которую держал в руках, — он готов был разорвать Нэша на куски, а потом разнести весь этот дом зла на отдельные кирпичики.

Похожим образом ему пришлось поступить, чтобы попасть сюда: до того, как ему разрешили проведать Берри, Хадсон в порыве ярости разрушил всю мебель в выделенном ему коттедже и выбросил ее на улицу. Это привлекло достаточно внимания, и вскоре к нему явился опасный на вид незнакомец, представившийся именем Сталкер, и сказал, что ему дозволено увидеть «девчонку». Так Хадсон попал в дом Фредерика Нэша. Его жена Памела — «мать» Мэри Линн — на встрече не присутствовала. Нэш сказал, что она плохо себя чувствует, и рано легла спать, однако Хадсон в это не поверил. Он счел, что эта женщина с помутившимся рассудком, попросту не желает видеть никого, кто знал Берри в ее прошлой жизни.

Кулаки Хадсона буквально чесались, и ему стоило огромных трудов сдерживать желание избить всех, кто превратил Берри в тень самой себя, до потери сознания — включая женщину, что пряталась в соседней комнате. Он сдерживал свой гнев лишь по причине того, что у него оставалось слишком много вопросов, ответы на которые были ему так нужны. Он должен был выяснить, что происходит, и где находится молодой человек,ради поисков которого они с Берри пересекли Атлантику, явившись сюда из самого Нью-Йорка. К несчастью, пока никто из жителей этого жуткого места — Прекрасного Бедда, как его называли обитатели — не удосужился утолить его интерес.

— В последний раз? — переспросила Берри, взгляд которой оставался все таким же пустым. — Я думаю… я припоминаю… кажется, это было…

— У меня был очень надежный конь по кличке Мэтью Корбетт, — сообщил Хадсон. — Сейчас я пытаюсь разузнать, где он может быть…

— Вас же предупреждали! — перебил его Нэш и положил руку на пистолет, лежавший на столе справа от него. — Не несите бред, сэр!

— А разве все это — не бред? — взвелся Хадсон. — Да пошло оно к чертовой матери! — прорычал он и бросил быстрый угрожающий взгляд на пистолет. — Предупреждаю: вы даже навести на меня эту игрушку не успеете, как вылетите в окно, так что уберите руку!

Нэш немного замешкался, прежде чем повиноваться.

— Угрозы ни к чему, — наконец ответил он. — Наша дочь обеспечена всем необходимым, у нас есть для нее все удобства. Не так ли, Мэри Линн?

Берри сделала очередной глоток чая. Она выглядела так, будто не была свидетельницей странной сцены, развернувшейся на ее глазах несколько мгновений назад. Когда чашка вернулась на блюдце, она, чуть нахмурившись, посмотрела на гостя.

— Странное имя для лошади, — пролепетала она с легкой кривоватой улыбкой на накрашенных губах.

— Это, скорее, осел, нежели лошадь, так что… — Хадсон пожал плечами.

Он решил, что больше не может этого выдерживать. Здесь он не получит никакой стоящей информации, разве что заработает бессонницу или кошмары на всю предстоящую ночь. Он поднялся со своего места, краем глаза уловив, как от его порыва вздрогнул Нэш, словно опасаясь нападения.