Георгий Тушкан - Охотники за ФАУ

Теперь детеныш летит самостоятельно. Он не сбивается с пути, хоть на нем нет пилота: его ведет автопилот, управляемый радиосигналами с другого самолета, летящего выше своей группы прикрытия.

Внизу город. Стреляют зенитки. Самолет с автопилотом послушно устремляется вниз и…

Взрыв! Рушатся дома, группы домов, целые кварталы. Английские офицеры выяснили: это взрываются огромные воздушные самолеты-торпеды — «Фау-1». За ними начали охотиться. Английские самолеты научились сбивать их еще на полпути к цели.

…В воздухе нет «Фау-1», но опять неизвесные «Фау» разрушают кварталы домов. Гибнут тысячи женщин и детей. Вспоминается страшное пророчество Гитлера: «Да простит мне бог, но я применю такое адское оружие…» Ползет слух, что Гитлер повторил его в новой редакции: «Да простит мне бог, но после испытательных полетов «Фау-2» я начиню их таким адским средством истребления…»

Люди в панике. Активнее действуют военные. Теперь английская и американская авиация чаще бомбят Германию, сильно бомбят населенные пункты и промышленные районы, подозреваемые как центры производства «Фау-2». Что собой представляет «Фау-2», пока неизвестно. Предположений много. Английская авиация удачно разбомбила железнодорожный состав, который — по точным агентурным сведениям — вез запас тяжелой воды в Германию. Обыватели шутили — вот новость, оказывается, вода бывает и тяжелой и легкой… Подумаешь, достижение — уничтожили эшелон с тяжелой водой! Им непонятно, почему уничтожение запаса тяжелой воды, захваченной гитлеровцами, вызывает такое ликование у специалистов. Газеты не разъясняли, для чего употребляется тяжелая вода, не хотели даже намекать на возможность производства атомных бомб в фашистской Германии. Атомные бомбы в руках Гитлера!.. «Да простит мне бог, но я применю оружие такой адской силы…»

Второй фронт в Европе еще не был открыт, но Восточный фронт — главнейший фронт войны против гитлеровской империи — действовал, и действовал активно.

Советские бомбардировщики дальнего действия совершали массированные налеты на стратегические центры противника. Советский Военно-морской Флот все чаще топил в Балтийском море военные суда гитлеровцев. Советские войска, оставив далеко позади границы своего государства, успешно освобождали от гитлеровской оккупации другие страны.

Юрий Баженов сидел в автобусе перед освещенным экраном, разделенным линиями на сегменты. На экране появились колеблющиеся зеленоватые ромбики. Объявлять ли воздушную тревогу? Вызывать истребители или не вызывать? Сегодня последний день его стажирования на радарной установке. Все радаристы ушли обедать, уверенные, что на обученного офицера можно положиться. Радарный автобус стоит на холме. Вдали, на западе, расположился большой город; его упорно удерживает противник. Первый рубеж обороны противника — за рекой перед городом. Может, появление воздушной эскадрильи противника, о которой сигнализирует радар, предвещает контрнаступление? Как быть?

Юрий Баженов нажал на кнопки боевой тревоги.

По сигналу «Воздух» зенитчики изготовили орудия, бойцы поспешили в укрытия. В небе появились наши ястребки. Прибежали радаристы и отменили воздушную тревогу. Капитану Юрию Баженову объяснили его ошибку: он поймал на экране верхушки заводских труб и принял их за самолеты противника.

К счастью, в дежурке, куда он пришел, некому было над ним посмеяться. Все, кроме дежурного майора Корнилова, были в войсках. Все же Корнилов бросил:

— Ну и отличился… радарист!

Баженов сменил Корнилова. Войска были готовы к прорыву оборонительной полосы.

День был ветренный, с дождями, какие бывают поздним летом. Ровно в 5.00 началась артподготовка. Заговорили тяжелые орудия — двести двадцать стволов на километр фронта. Юрий Баженов стоял в гимнастерке во дворе и, не обращая внимания на дождь и ветер, смотрел, слушал и радовался.

Ему и до этого нездоровилось, и он переламывал себя, а часам к десяти сильно заныли суставы, заболела голова, и когда, сменившись, он явился в санчасть, градусник показал тридцать девять и восемь десятых. Пришлось лечь в постель.

Пришел подполковник Сысоев. Он сердился, зачем Баженов выскакивал ночью без шинели. Еще бы не сердиться. Войска начали наступление, надо ехать и работать, а он слег… Баженов послушно глотал лекарства, часто полоскал горло, потом заснул.

— Вставай, Баженов, одевайся и — к полковнику Синичкину!

Баженов с трудом открыл глаза. Утро. Рядом — майор Поротько.

— Но я болен! Понимаешь, болен. Мне трудно двигаться, больно говорить.

— Полковник знает. Болен, говорит, а подними. Все офицеры в войсках.

Баженов чертыхаясь оделся и пошел. Полковник Синичкин, ничего не объясняя, провел его к командарму.

— Знаю, ты болен, — сказал командарм. — Знаю, тебе надо лежать и поправляться. Но полковник говорит, что все офицеры в войсках, а случилось ЧП. Мы донесли «вверх», что линия обороны противника прорвана, что мы овладели городом, и войска, развивая успех, прошли пя: надцать километров за город. А полковник генштаба поехал на машине в город и напоролся на немцев. Еле спасся. Машину сожгли. Теперь он утверждает, что мы обманули Главнокомандующего и никаких пятнадцати километров за городом не заняли. Надо срочно проверить, занят нами город или нет. Мой «виллис» отвезет тебя на аэродром. Проверишь с самолета, так скорее. Сядешь в районе кожевенного завода на автостраду, узнаешь, какая из наших частей в городе, — и обратно.

Борис Орехов уже ждал его за рулем «виллиса».

— Ох и дает же нам жару полковник из генштаба! Ты там не задерживайся.

У командира эскадрильи Баженов потребовал пилота Васю-Василька. После памятного полета с ним к партизанам Баженов очень верил этому летчику, и они не раз летали на задания. Однажды даже горели — «мессер» поджег при взлете.

Сейчас они летели низко, чтобы не привлекать внимания «мессеров». В небе начиналась «воздушная карусель», воздушный бой. Внизу стлались дымы. Пожаров было много — и маленьких и больших. Интересно с самолета осматривать поле боя. Видишь много такого, что и невдомек наземному наблюдателю. Подлетая к городу, Баженов приметил цепь наших бойцов, залегших метрах в двухстах от первой линии домов. Бойцы махали им. А вот и первые дома с остроконечными крышами. Улицы пусты. На площади перед костелом тоже пусто. По дороге справа от города в бинокль виднелись подводы и красноармейцы. Значит, «активные штыки» уже впереди. В бинокль видна была и наша артиллерия на той же дороге, уже за городом. Артиллерия шла в походном порядке. Чего же испугался полковник генштаба? Баженов отнял бинокль от глаз, взглянул на двор дома, который они уже пролетели, и увидел солдат, гитлеровских солдат. Они стояли, задрав головы, и смотрели на медленно пролетавший самолет, который вел себя очень мирно.