Алишер Навои - ФАРХАД И ШИРИН

Почел за милость Шируйя приказ,
Казну свою опустошил тотчас —

И весь ущерб, что принесла война,
Армянам тут же возместил сполна.

А возвратясь в Иран, как присягал,
Он без задержки столько же прислал…

Бахрам велел созвать народный сход
И вопросил армянский весь народ:

«Фархада ради кто из вас терпел
Парвизов гнет и разоренье дел?

Кто потерпел ущерб — скажите мне,
И радуйтесь: я уплачу вдвойне».

В ответ на речь его со всех сторон
Раздался шум смятенья — плач и стон:

«О, за Фархада все молились мы!
Стать жертвой за него стремились мы!

Скорбим поныне мы всегда о нем
И эту скорбь деньгами не уймем!..»

Бахрам назначил счетчиков, вдвойне
Плативших пострадавшим на войне.

И заложить затем решил Бахрам
Основу и величье царства там.

Он вызвал всю родню Михин-Бану,
Нашел средь них ровню Михин-Бану:

Достойный муж, светило меж светил,
Кто мудростью Бану превосходил.

Его, как падишаха, на престол,
Герой Бахрам торжественно возвел,

Дабы народу в государстве том
Стал мудрый муж покровом и щитом;

Дабы, держась державных правил там,
По справедливости он правил там;

Чтоб заново страну отстроил он,
Ее богатства чтоб утроил он.

Народам и державам — там расцвет,
Где справедливость есть, где гнета нет!..

И это все царю армян внушив
И так устройство царства завершив,

Китайские войска созвал Бахрам
И роздал всю свою казну войскам,

Сокровища и деньги роздал всем
И начал с извиненья речь затем:

«Со мной столь трудный совершив поход,
Перенесли вы множество невзгод,

Теперь вернитесь к семьям, по домам,
К своим хозяйствам и к своим делам.

Хакану так скажите обо мне:
«Нашел Бахрам Фархада в той стране,

Обрел теперь Бахрам к блаженству путь,
Прости, хакан, здоров и счастлив будь!»

Бахрам, такую речь войскам сказав
И путы связей с миром развязав,

От праха мира отряхнул подол, —
К Фархадовой гробнице он ушел.

А с ним — Шапур. Вблизи нее в те дни
Отшельниками зажили они.

Так этот путь смиренья стал для них
Желанней всех богатств и царств земных…

Примеру их последуй, Навои,
Осуществи желания свои!

Мне чару униженья, кравчий, дай!
Вина уничтоженья, кравчий, дай!

Быть может, ощутив его во рту,
Я тот же путь спасенья обрету!

Быстробегущий небосвод, внемли!
Покоя алчет слабый сын земли.

Лекарство дай от робости моей,
Избавь меня от клеветы людей.

Коварный недруг чтобы не вонзал
Мне в сердце сотни ядовитых жал,

Чтоб, превратясь для стрел обид в мишень,
Мозг не гудел, как улей, целый день;

Чтоб сердца разоренная страна
Мир обрела, была возрождена.

Пусть расточитель и завистник-плут
Сочувствия у шаха не найдут.

Пускай не валит на меня вины
Тот, чьи поступки каждому видны.

Пусть на мои страданья взглянет шах —
И милостив ко мне да станет шах.

Чтоб радости не ведал клеветник,
Чтоб радости моей расцвел цветник!

Чтобы в теченье суток каждый час
Я мог вздохнуть свободно хоть бы раз;

И сердце застучало бы ровней
И не сжималось так в груди моей;

Калам в руке старательней бы стал,
Я сам к словам внимательней бы стал.

И, если б я очистить чувства мог,
Поднять бы и свое искусство мог.

И если счастья моего звезда
Не станет мне завидовать тогда, —

Пусть от людей я буду в стороне,
Покой да предоставлен будет мне.

Все должности с меня да снимет шах,
Чтоб я стихи слагал не впопыхах,

Пусть я у шаха иногда найду
И благосклонность к своему труду.

Я — не Хосров, не мудрый Низами,
Не вождь поэтов нынешних Джами,

Но так в своем смирении скажу:
По их стезям прославленным хожу.

Пусть Низами победоносный ум
Завоевал Берда, Гянджу и Рум;

Пускай такой язык Хосрову дан,
Что он завоевал весь Индустан;

Пускай на весь Иран поет Джами,
В Аравии в литавры бьет Джами, —

Но тюрки всех племен, любой страны,
Все тюрки мной одним покорены!

Я войск не двигал для захвата стран,
Но каждый раз я посылал фирман.

Скажи: писал я дарственный диван
Не так, как государственный диван —

И от Шираза до степей туркмен,
От Хорасана до китайских стен, —

Где б ни был тюрк, — под знамя тюркских слов
Он добровольно стать всегда готов…

И эту повесть горя и разлук,
Страстей духовных и высоких мук

Писал я вдохновенно день за днем
На милом сердцу языке родном.

О боже мой, тебе — моя хвала!
Твоя десница мой калам вела

И не закрыла книгу дней моих,
Пока не прозвучал последний стих!..

Год написанья книги: восемьсот
И восемьдесят девять. Дни не в счет. [45] Год написанья книги: восемьсот // И восемьдесят девять. Дни не в счет. — 889 г. от хиджры по мусульманскому летосчислению соответствует 1484 г.

Побольше чару, кравчий! Поспеши, —
Чтоб друг поднес друзьям от всей души.

Полней налей, — хоть миг передохну:
Стоянки я достиг — передохну!