Амир Дехлеви - Газели

В этом мире все не так. Тошно жить Хосрову в нем.
Оттого играет он с красотою, как с огнем.

Когда источаешь улыбкою мед,
Никто у торговцев сластей не берет.

Когда возникаешь на миг предо мной,
В глазах — кипарис, озаренный луной.

Сверкнешь красотой — расступается ночь.
С тобой состязаться и солнцу невмочь.

Бледнеет, но спать не уходит луна.
Должно быть, от ревности ей не до сна.

О прелести локонов я промолчу,
Безумцев запутать в кудрях не хочу.

Нет, я не один восхищаюсь тобой.
Увидев тебя, восхитится любой.

Я — раб твой, и все ж всемогущ и велик.
Владыка и раб у владыки владык.

Ты перлы стихами, Хосров, произнес
И в мир превратил первозданный хаос.

Не думай, что влюбленные — Адамовы сыны.
О друг мой, это ангелы, бесплотные, как сны.

Не духи ли воистину Меджнун, Вамик и Вис,
Из горних тайн обители спустившиеся вниз?

О пери, будь источником и впрямь воды живой
Для жаждущих, которые уходят в мир иной!
От твоего видения в бессонной тьме ночей
Бегу, как мышь летучая от солнечных лучей.

Хосров на грани гибели из-за твоей красы.
Наставник — прочь! Что мертвому дыхание Исы?

О, верь, тебя не заменю красавицей другою,
Клянусь лежащей пред тобой во прахе головою!

Мою могилу посетишь в ином тысячелетьи
И розу верности найдешь по-прежнему в расцвете.

Тоскою мой развеян прах. Я у нее в неволе,
Но ветру прах моей тоски развеять не позволю.

Поистине глаза того подернуты туманом,
Кто кипарис превознесет, с твоим равняя станом.

Как не страшиться за тебя, коль одержимым взглядом
Тебя пронзают сотни глаз, когда проходишь рядом?

И я нисколько не дивлюсь, что странниками стали
Сердца, сраженные тобой, гонимые печалью.

Отринь Хосрова, если он найти не сможет силы
К тебе явиться, убоясь, что это — шаг в могилу.

Ты для меня была предвечности зарею.
Явившись в этот мир, пошел я за тобою.

Когда же ты ушла, от слез, подобных граду,
Потоки разлились соперникам преградой.

Узнайте, о друзья! Не воспылает роза
Лишь оттого, что льют глаза влюбленных слезы.

Жестокая, никто, израненный любовью,
На жертвенник любви не пролил столько крови!

Я долго умолял явить к страдальцу жалость,
Когда же ты пришла, как быстро ночь промчалась!

И все ж благодарю за дивное мгновенье,
Хоть ты была скупой, наверно, от смущенья.

О вы, что на пирах минувшей ночью пили,
Я не вина вкусил, а влаги Сальсабиля!

Как финики вкусны, спросите у рассвета.
Увы, остались мне шипы от пальмы этой.

Поныне пью вино, о роза, ночи нашей.
Что может быть, Хосров, мудрее винной чаши?

Тюрчанка знает, как пытать,
Являя лунный лик опять.

Испепеляет сердце мне.
Ну что ж, я — раб. Сгорю в огне.

Подвыпьет, камнем из ворот
В меня, как в дервиша, швырнет.

Что розе горе соловья?
Кичится, аромат струя.

Кто плачет от любви, как я,
Бросает честь в поток ручья.

Душа уходит в мир иной —
Твои глаза тому виной.

Хосров, тебя увидев, смолк,
Хоть в красноречьи знает толк.

Вынув сердце, в душу ты пришла на царство.
Ты причина боли и ее лекарство,
Грудь мою открыто, оказавши милость,
Рассекла и в ней же тайно воцарилась.

Превратила царство в жалкую пустыню
И среди развалин царствуешь поныне.

«Стою оба мира», — гордо ты сказала.
За себя, считаю, запросила мало.

О потоках крови вспоминаешь редко,
Но грустишь, увидев сломанную ветку.

Как враги ислама, ты творишь насилье.
Милость властелина — верный путь к могиле.

От твоей улыбки сладостно застолье.
Что же я рыдаю, что же таю солью?

Сердца нет, остались только боль и горе,
И душа покинет узы тела вскоре.

Красота приносит огорченье старым.
О Хосров, не стоит поддаваться чарам!

Тайно пришла на рассвете, точно сиянье дня,
И заарканила ловко локонами меня.

Дверь распахнула и стала, переступив порог.
Обмер… Когда ж очнулся, глаз отвести не мог.

О твоего явленья благословенный миг!
Передо мной, как в тумане, плыл несравненный лик.

Взор, колдовски пьянящий, точно нарцисса взор,
Томностью глаз газели ранил меня в упор.

Видя, как лик сияет, солнечный свет струя,
Блага земли и неба предал забвенью я.

Мне без него и услады — жалящее острие.
Чашу протянешь с ядом — выпью, ликуя, ее.

Вскрикнул: «Хосрову в ухо вдень, как рабу, кольцо, [2] …в ухо вдень, как рабу, кольцо… — На мусульманском Востоке рабы носили в ухе кольцо с именем хозяина.
Только бы вечно видеть мог я твое лицо!»

Стар, но от любви не освободиться,
Бьюсь в ее силках пойманною птицей.

Вьет орел гнездо на крутых вершинах,
Я же, как сова, жизнь влачу в руинах. [3] …как сова, жизнь влачу в руинах. — По мусульманским представлениям, совы вьют гнезда в развалинах.

Были у меня и душа и разум,
Отняла любовь ум и душу разом.

Погребков друзья избегают ныне,
Я же в погребках легок на помине.

Жизнь прошла, и все же гурий не покину.
Чтит своих богов брахман до кончины.

О жестокий рок, спи, смежив зеницы,
В погребках позволь от тебя укрыться!

Где былой огонь? Стал, увы, золою.
Точно мотылек, я сожжен свечою.

Но опять вдали показалась пери,
И душа опять ей открыла двери.

Я в любви застрял, точно волос в гребне.
Оттого Хосров у молвы на гребне.