Семен Кирсанов - Собрание сочинений. Т. 2. Фантастические поэмы и сказки

Все забеспокоилось,
все заволновалось,
туфелька расстроилась,
с чулком расцеловалась,
перчатки из замши,
ботик на резине:
— Как мы это раньше
не сообразили?!

Шелковое платье
шепнуло кольцу:
— Кольцо, как вы считаете,
я Золушке к лицу?

Сползают вещи с полочки
с шелестом, с гуденьем:
— Скорей бежимте к Золушке,
умоем и оденем!

И по витринной комнате пошло гудеть:
— Идемте! Идемте
ее приодеть!

Кружево — часы за ремешок берет:
— Товарищи! К Золушке!
В стекло! Вперед!

Но только тронулись — уже наготове
задвижки, замки, засов на засове,
крючками сцепились: — А ну, товар!
(Лязг зловещий.)
— Осади на тротуар!
В витрину, вещи!

Ключей американских лязг и визг:
— Назад, пальто! —
Волнистое железо упало вниз.
— Заперто!

На двери и вещи решетка налезла,
оттиснули туфельку — не стало стекла,
конец водопаду — висит из железа
гофрированная скала!

А улица туманом сглажена,
и небо все в замочных скважинах.

Все заперто ключами-звездами.
— Забыла, загляделась, поздно мне!

Полоска кровяная с запада.
— Что будет, если лавка заперта?

Микстурой синею шары наполнивши,
аптека, в инее, светла до полночи.

В облатке золота, на ватке — вот она! —
пилюля желтая, пилюля йодная.

Змея рисуется над чашей площади,
лежит Пилюлиуса ценою в грош один.

А у Золушки в ладошке
только дрожь…
Вспомнила о грошике.
Где же грош?

Стынет синим светом
стеклянный шар,
грошика-то… нету!
Нет гроша.

Где ты? грошик? грошик-хорошик! —
ищет грошик в снежной пороше,

Обтрогала платье,
за шагом шаг
шарит по асфальту —
нет гроша!

Был орел на гроше — гербовые крыла,
две змеиных главы, держит землю рука,
на ладошке оттиснулся след от орла,
побежала к реке, потемнела река.

Смахнула с ресницы соленую блестку.
Мост. А внизу
уносит река Замарашкину слезку
в море, в большую слезу.

Прибьют за грош, замучают,
вот так, ни за что…

— Домой ни в коем случае,
ни за что!

Как тилиснет плетки замах —
с глаз искра:
— Где пилюля? Сама
всю сгрызла?

— Я… шла… несла… вот… тут… в руках,
и вдруг… не зна… не знаю… как…

Вы не бейте меня,
не ругайте меня,
если я вам надоела,
так отдайте меня!

— Молчать, побирушка, глаз не мозоль,
в угол пошла! Становись на соль!
(Промерзлой коленкой на острую соль,
крупная соль —
соленая боль.)

— Читай «Отче наш»! — Солона слеза.
Кристаллы колючки подкладывают.
В колено вгрызается злая сольца,
вприкуску коленку обгладывает.

— За медную мелочь,
за крошечный грош…
Ой, что же мне делать? —
А мачеха: — Врешь!..

— Домой не годится,
нет, не домой!
Речная водица,
боль мою смой!

Не быть мне невестой,
не быть мне женой,
прощай ты, железный
мост кружевной!

Услышав, раскрылся
мост разводной
и в ситец вцепился
рукою одной.

Рукою вразмашку
раскрывшийся мост
поднял Замарашку,
на снег перенес.

— Я жить не хочу,
я жить не могу!
Разрежь меня сталью,
трамвай, на бегу.

Начнут из меня
веревки вить,
нет мочи на свете
у мачехи жить.

Рельсы гудят,
стонет земля,
под фонарями
четыре нуля.

Вздрогнули рельсы,
крикнула сталь,
трамвай раззвенелся:
— Встань, встань, встань!

Ручку на «стоп»!
Тормоз вбивай!
Задохся и как вкопанный
встал трамвай.

— Не хочется жить,
не можется жить,
за ядом в аптеку —
схватить, проглотить!

Аптечная улица,
шары стоят…
— Доктор!.. Юлиус!
Дайте… яд…

Сейчас глотну
щепотку одну…

(Глотнет, и конец!
Упадет, и конец!..)

Но с крыши, картавя, слетел скворец,
слетел и щепотку смахнул скворец:

— Чур, чуррр…
я тебя научу
заговору железному
против оборотней.
Скажешь —
кожу лягушка сбросит,
молодцем обернется.
Скажешь —
камни по-птичьему запоют.

Скажешь —
хлебами румяными спустятся тучи.
Скажешь —
порохом брызнешь,
мачеха склизкой гадюкой забьется,
сестры выскользнут змеями,
орлом-коршуном отчим взлетит.

Слово-заговор скажешь —
пули обратно уйдут
в руду.
Медные грошики
в грязь,
в янтари отольются
отравы…

Высыхают у Зойки слезинки у глаз,
трется об щеку скворка, картавит.

И у Зойки на сердце спокойно:
отошло, отлегло.
Небо месяцем светит, большое такое,
черным-светло.

Так спокойно
Снегуркой пошла не спеша,
ни зверюга, ни вьюга не встретятся,
а где заговор вышептал скворка с плеча —
светом месяца
плечико светится.

Все гуще светляки хрусталевые,
снежинки на плече оттаивают.

Выходит Замарашка за город,
и в памяти не тает заговор.

— Доведу ее до плача я! —
говорит сестрица младшая.

— Плеткой спину пощекочем! —
шевелит усами отчим.

— Уж замучаю, расспрашивая! —
говорит сестрица старшая.

— Я линейкой по рукам! —
шевелит губой карга.

— Без пилюли придет, уж мы-то ее — так и сяк!.. —
Неодеваные, немытые, ждут, глядят на дверной косяк.

Все нечесаные, ходят с оглядкою.
Утро в полный свет. —
Что-то долго нет…

А дорога хорошая, гладкая —
вьюги нет,
волка нет…

Как завидел Золушку
с крыши дым,
замахал платком дымовым.

Соскользнул в дымоход
до горящего дна,
сообщил огоньку:
— Замарашка видна!

Дым, как лифт, поднялся в дымовом ходу,
а зола сквозь решетку мигнула коту.

Страдиварием-скрипкою выгнулся кот,
вымыл личико кот для приличия
и, подсев у окошка на черный ход,
заиграл большое мурлыччио.

Воробьи построились в ряд,
утки вышли, как для парада,
флюгер вертится — страшно рад,
ходит форточка — просто рада!

Под босыми шагами расквасился лед,
ходит рядом весна с Замарашкой.
Замарашка пройдет — и ромашка цветет,
василек спешит за ромашкой.