Лора Уайлдер - Домик в прерии

Лора любила смотреть на горящую лампу. Чистый стеклянный колпак ярко сверкал, желтое пламя ярко горело, а прозрачный керосин розовел от красных лоскутков.

Пламя в очаге переливалось красным, желтым, а иногда зеленым цветом, и в тлеющих золотистых угольках вспыхивали синие язычки огня.

А главное — по вечерам папа рассказывал девочкам всякие истории.

Он сажал их к себе на колени и своей длинной бородой щекотал им лица. Девочки начинали громко хохотать, а папа веселыми голубыми глазами на них поглядывал.

Как-то раз, посмотрев на Черную Сьюзен, которая, развалившись у очага, вытягивала и втягивала свои длинные когти, папа спросил:

— А вы знаете, что пума — это кошка? Большущая дикая кошка.

— Нет.— отвечала Лора.

— А ведь так оно и есть. — продолжал папа — Представьте себе Черную Сьюзен, которая больше Джека и свирепей, чем Джек, когда он рычит, и это будет точь-в-точь пума.

Он поудобнее устроил Лору и Мэри у себя на коленях и сказал:

— Сейчас я расскажу вам про дедушку и пуму.

— Про твоего дедушку? — спросила Лора.

— Нет. про вашего дедушку, а моего папу.

Лора теснее прижалась к папе. Своего дедушку она знала. Он жил в большом бревенчатом доме далеко в глубине Больших Лесов.

Папа начал.

«Как-то раз поздним вечером ваш дедушка возвращался домой из города. Когда он верхом на лошади въехал в Большие Леса, уже так стемнело, что он едва различал дорогу. Услышав крик пумы, он очень испугался, потому что у него не было с собой ружья».

— А как кричит пума? — спросила Лора.

— Как человек. Вот так. — Папа испустил такой дикий вопль, что Мэри и Лора вздрогнули от ужаса, а мама подскочила в кресле и сказала:

— Нельзя же так, Чарльз!

Но Лоре и Мэри нравилось, когда папа их пугал.

«Дедушкина лошадь бежала очень быстро, потому что она тоже испугалась, — продолжал свой рассказ папа. — Но уйти от пумы она не могла. Пума гналась за ней по темному лесу. Она была голодная. Ее крик раздавался то с одной стороны дороги, то с другой, но она все время шла по пятам за лошадью.

Дедушка пригнулся в седле и все время погонял лошадь. Она неслась во всю мочь, но пума не отставала. Вдруг дедушка увидел, что пума перепрыгивает с дерева на дерево прямо у него над головой.

Пума была огромная и черная. Она прыгала точь- в-точь как Черная Сьюзен, когда та бросается на мышь. Но она была во много раз больше Черной Сьюзен. Если б она прыгнула на дедушку, то разорвала бы его своими огромными когтями и длинными острыми зубами.

Дедушка, сидя верхом на лошади, удирал от пумы точно так же, как мышь удирает от кошки.

Пума больше не кричала. Дедушка ее больше не видел, но знал, что она гонится за ним. Лошадь мчалась что было сил.

Наконец она добежала до дедушкиного дома, и дедушка увидел, как пума прыгает с дерева. Он соскочил с лошади, влетел в дом и захлопнул за собою дверь.

Пума спрыгнула прямо на спину лошади. на то самое место, где только что сидел дедушка.

Лошадь дико заржала и кинулась бежать в лес, а пума сидела на ней верхом и рвала ей спину когтями. Но дедушка мигом сорвал со стены ружье, подбежал к окну и успел застрелить пуму.

После этого он сказал, что больше никогда не поедет в Большие Леса без ружья ».

Слушая этот рассказ. Лора и Мэри дрожали от страха и все тесней прижимались к папе. Когда же они сидели у него на коленях, а он обнимал их своими сильными руками, страха как не бывало.

Девочки любили сидеть у теплого очага, слушать, как мурлычет Черная Сьюзен, и смотреть на растянувшегося рядом с нею Джека. Заслышав волчий вой, Джек поднимал голову и шерсть у него на спине вставала торчком. Лора и Мэри слушали этот далекий печальный вой, доносившийся из студеной лесной тьмы, и ничего не боялись. В бревенчатом домике, утонувшем в высоких сугробах, было тепло и уютно, а на дворе громко плакал ветер, потому что его не пускали погреться у огня.

Каждый вечер, прежде чем начать свои рассказы, папа отливал пули для завтрашней охоты, а Лора с Мэри ему помогали. Они приносили большую ложку с длинной ручкой, коробку с кусками свинца и форму для отливки пуль. Папа садился на корточки возле очага, а девочки сидели рядом и во все глаза на него смотрели.

Пули получались очень горячие и так ярко светились, что Лоре и Мэри ужасно хотелось их потрогать. Они обжигали себе пальцы, но терпели молча, потому что папа строго-настрого приказал им не прикасаться к горячим пулям, а если они обожглись — то и поделом, надо было слушаться? Девочки совали пальцы в рот и во все глаза смотрели, как папа отливает все новые и новые пули.

В конце концов на полу возле очага вырастала кучка блестящих новых пуль.

Готовые пули папа хранил в красивом мешочке. Мама смастерила его из кожи оленя, которого папа сам подстрелил.

Потом папа снимал со стены ружье и начинал его чистить. Ведь после целого дня, проведенного в заснеженном лесу, ствол ружья мог отсыреть, а от порохового дыма он мог засориться.

Когда папа был дома, его ружье всегда лежало на двух деревянных крючках над дверью. Папа вырезал эти крючки из зеленой палки и забил их острыми концами в дырки, просверленные в бревенчатой стене. Загнутые концы крючков торчали кверху, и ружье надежно на них держалось

Ружье всегда было заряжено и всегда лежало над дверью, чтобы в случае надобности папа мог быстро его достать.

Собираясь в лес, папа всегда следил, чтобы кожаный мешочек был полон пуль, а коробочка с пистонами лежала у него в кармане. Рог с порохом и острый топорик висели у него на поясе, а заряженное ружье он нес на плече.

Застрелив какого-нибудь зверя, папа сразу перезаряжал ружье. Медведя или пуму обязательно надо убить первым выстрелом Если человек их ранит, они могут убить его прежде, чем он успеет перезарядить ружье

Но Лора и Мэри не беспокоились, когда папа один уходил в лес. Они знали, что он всегда сумеет застрелить медведя или пуму с первого выстрела.

Когда пули были отлиты и ружье заряжено, наступало время для рассказов.

— Расскажи про голос в лесу, — просила Лора.

— Разве вы хотите, чтобы я рассказал вам, какой я был непослушный мальчишка? — весело подмигнув, спрашивал папа.

— Хотим! Хотим! — кричали Мэри с Лорой, и папа начинал.