Олег Маркеев - Цена посвящения: Время Зверя

Карина успела распахнуть плащ и широко разбросать руки. Максимов с неодобрением покосился на ботфорты, удобно устроившиеся на спинке дивана. Наклонился над Кариной. Уловил свежий коньячный перегар, слетающий с ее раскрывшихся горячих губ.

Поправил медальон с руной, скатившийся под мышку.

Повел носом, принюхиваясь. Сквозь цветочный аромат духов и горячую испарину Карининого тела проступал хорошо знакомый, опасный, как сама смерть, запах.

Он осторожно поднял правую кисть Карины. Поднес к носу.

Пороховой нагар. Ошибиться было невозможно.

Максимов отступил. Беззвучно опустился в кресло.

В призрачном свете, просачивающемся в квартиру сквозь черные ночные стекла, лицо Карины на секунду показалось ему необратимо изменившимся.

Так выглядят любимые, которых слишком долго ждали из дальних странствий.

Вместе со знакомыми чертами они приносят на своем лице загар чужих солнц, удары чужих ветров и ласки чужых рек. В их сердцах еще звучит эхо проклятий, предсмертных стонов и слов любви совершенно нам незнакомых людей. И в зрачках их глаз навсегда отпечатались карты чужих стран, названий которых мы даже не знаем.

И эти едва заметные следы Дороги делают их для нас чужими и чуждыми. Существами другой породы. Странниками.

Невыспавшаяся Москва погружалась в осатанелую суету дня. Нового в нем был лишь число в календаре. Обычный серый день в бесконечной череде будней, безликих, как толпа в метро. Все, что творилось, случилось и планировалось вчера, сегодня, в сумерках нудного дождя, казалось смазанным, пресным и вовсе не важным.

Даже вчерашний порнорепортаж с телом, очень похожим на тело Генерального прокурора страны, на граждан, едущих на машинах и бредущих по тротуару по своим делам, особо шокирующего впечатления не произвел. Жизнь от этой новости не стала ни лучше, ни веселее.

Злобина с Сергеем интимные похождения Генерального касались самым непосредственным образом. Но даже они, работники Генеральной прокуратуры, ограничились лишь понимающими взглядами и сочувственными вздохами. Перемывать косточки — недостойно, строить версии — напрасная трата времени, возмущаться кремлевскими — попросту глупо. Какие времена, такие и нравы. Если призадуматься, то еще по-божески обошлись. Лучше уж увидеть по телику себя, любимого, без трусов, чем рассматривать фотографии расстрелянной жены и дочки.

Как известно, когда дерутся паны, чубы трещат у мужиков. Но пока Кремль пробовал на крепость шейные позвонки непосредственно Генерального, в прокуратуре возникла тактическая пауза. Мужики для драки и мальчики для порки были временно предоставлены самим себе. Шеф с такой легкостью дал отгул Злобину с Сергеем, что сразу стало ясно — на работу в ближайшее время можно вообще не ходить. Не до них, рядовых служак. Потребуется пушечное мясо — вызовут.

Ленинградское шоссе было забито, казалось, до самого Питера. Плотный поток машин едва полз мимо обшарпанных домиков старых Химок.

Сергей нервно барабанил пальцами по рулю, долго и натужно выдыхал, старательно артикулируя матерные выражения. Но вслух при начальнике не выражался.

Злобин сидел насупившись, вперив взгляд в алые стоп-сигналы ползущего впереди «жигуленка». На заднем сиденье лежал букет белых хризантем. Студеный хвойный запах цветов щекотал ноздри и навевал грустные мысли. На сердце у Злобина с утра лежал пудовый камень, а от похоронного запаха хризантем, заполнивших салон машины, тяжесть и вовсе сделалась невыносимой.

— Неправильные мы прокурорские, — с грустной усмешкой произнес Сергей.

— Это почему? — Злобин не без труда оторвался от невеселых мыслей.

Сергей заметно оживился, как актер, поймавший внимание зала.

— Правильный «важняк» Генеральной, он как работает? Живет в «Рэдиссон-Лазурной», пьет красное сухое, бабы к нему в номер косяком валят, на диванчике у него непохмеленный замначальника МУРа отсыпается, клиенты у него сплошь умницы, но сами в тюрьму просятся. Смотрит он на мир голубым взором мудрого алкоголика, сохраняет чувство юмора и высокую потенцию, несмотря на общее запустение в государстве.

— Ты где такого следака видал?

— По телику.

— Понятно. — Злобин поморщился.

— Я понимаю, нам так не жить. Но хочется. Сказали же, мы рождены, чтоб сказку сделать былью.

— Это мы были рождены, чтобы сказку делать. А вас вообще неизвестно для чего рожали, — проворчал Злобин.

Сергей согнал с лица улыбку. Глаза на секунду словно запорошило пеплом.

— Больно, но правда, — тихо произнес он.

— Извини.

— Вы-то тут при чем, Андрей Ильич?

— Как знать…

Сергей вдруг круто вывернул руль, ударил по педали газа и рывком выбросил машину на обочину.

— Мне это надоело, — объявил он. — Держитесь, Андрей Ильич.

С ревом «Волга» понеслась мимо замершего стада машин, рискуя каждую секунду свалиться в кювет.

У Злобина перехватило дыхание. Но осаждать Сергея он не стал. Похороны Барышникова были назначены на десять тридцать. И вряд ли родственники станут их ждать. Тем более никто не знал, что Злобин придет проводить друга в последний путь.

Жил подполковник запаса КГБ Барышников в пятиэтажке и упокоиться ему предстояло на запущенном кладбище на окраине подмосковных Химок. Когда Злобин узнал, где будут хоронить друга, подумалось, что если уж каждому свое и так, то ну эту жизнь на фиг.

Машина сорвалась с шоссе в отвилок, нырнула под эстакаду и понеслась по пустой однорядной грунтовке.

Сергей расслабленно откинулся на сиденье, но скорость не сбавил. Дорога вела прямо к кладбищу.

— Будем вовремя — произнес он, покосившись на Злобина.

Злобин в который раз подумал, что с помощником ему повезло. Хотя Барышникова Сергей, конечно же, не заменит. Совершенно другое поколение.

На площадке перед воротами кладбища стоял автобус ритуальной службы в окружении нескольких легковушек. Солидная «вольво» держалась в стороне от отечественных машин, как выбившийся «в люди» отпрыск на поминках дальнего родственника.

Машинально скользнув взглядом по номерам иномарки, Злобин невольно сжал кулаки.

Сергей чутко уловил напряжение, сковавшее тело шефа.

— Что-то не так, Андрей Ильич?

— Этого я и ждал, — обронил Злобин.

Сергей, описав полукруг, припарковал машину у автобуса.

— Проблемы? — поинтересовался он, поправив что-то тяжелое под курткой.

Лобовое стекло стоявшей в двадцати метрах от них «вольво» отливало черным, высокомерно и равнодушно, как глаза царедворца.

— Тебя они не касаются.

Сергей пожал плечами.

— Возьми цветы и иди к могиле, — распорядился Злобин. — Я догоню.