Ростислав Мурзагулов - Бабай всея Руси, или Операция «Осень Патриарха»

Уезжали очень разные люди, и устроиться у всех получалось по-разному. Показательной получилась история отъезда двух полицейских, которых новые бабайские власти сочли про-василичевскими и зачистили. В Тришурупе они служили в одном подразделении, карьеры развивались примерно одинаково. Уровень жизни тоже не сильно отличался.

В столице я встретил одного из них через пару лет. Мы вместе взрослели на малой родине, он был нормальным парнем. Я с трудом узнал его в растолстевшем боярине на лексусе. Когда я рассказал ему о проблемах, которые мне создает в жизни и в бизнесе некий рейдер Артур Бычков, он отреагировал буднично:

– А давай мы его убьем?

Я выпучил в ответ глаза, будучи не в состоянии скрыть своего ужаса от глубины морального разложения бывшего товарища. Да и не считал нужным скрывать своего отношения к подобным видам «решения вопросов».

– Ну, я имел в виду не до смерти, – попытался как-то сгладить ситуацию он, – а че, ты не понимаешь? Девяностые вернулись, щас вопросы решаются проще. Самое легкое – вон, у меня чечены кенты, прессанули, кого надо, и всё. Все, откуда надо, спрыгнули, че надо – отдали…

Ну да, понял, чувак. Спасибо за предложение. Чем занимаешься – можешь не рассказывать. Говорить нам было не о чем. Через пару минут он сообщил, что поехал «брать наркобарона одного». Удачи ему я желать не стал. Вечером жена спросила, почему взгляд у меня стеклянно-отрешенный:

– Да, ничего особенного. Потерял веру в человечество, – ответил я машинально.

А второй бывший мент работает охранником в школе. Дети любят его очень.

Самолет из Тришурупа в столицу воскресными вечерами был похож на понедельнично-утреннюю маршрутку из спальника в центр. Люди ехали на работу, встречались, здоровались, обсуждали, кто, где и как. В пятницу – с работы, посмотреть, как там дети. Такая работа – вахтовым методом, жизнь – на два города.

Политтаджики встретили меня, вместе с моим чемоданом галстуков, на одной из своих блатхат, как родного. Я считался забуревшим, потому как жил в столице давно, имел стабильные источники дохода, поэтому не имел права появиться иначе, как на знаменитой картине советского художника «Брат с Севера приехал». Так и было сделано – на блатхате вместе со мной появилось много виски, вина, пива, всевозможных колбас, сыров и прочего, что составляет рацион холостых мужчин.

Вечером со всем этим на кухне засели сотрудники среднего и выше среднего звена администрации президента, двух министерств, центризбиркома, пары госкорпораций. Обсуждался, естественно, только один вопрос – когда же, наконец, мы сможем уже вернуться домой.

– Интересно, – думал я, – понимает ли Желтый, что если бы он всего лишь предложил работу паре десятков политтаджиков, то в столичных коридорах власти моментально умолкли бы разговоры о том, что Бабай довел Бабаестан до ручки, что его преемник – мудило и так далее? Ведь самим местным обитателям этих коридоров, между нами говоря, Бабаестан этот был глубоко до лампочки, особенно с тех пор, как Бабай отдал свои нефтезаводы.

Когда все дальнейшие направления нашей политической судьбы были обсуждены, работник одного из министерств одолжил мне свой диван, а сам улегся на древнем матрасе на полу.

Отстояв утром 40 минут в пробке в душ, я понял, что пора возвращаться к семье. Там поворчали, но приняли обратно, под обещание больше собрания революционного кружка ночами напролет в клубах не проводить.

Слухи о смерти Бобра от рук бандита Корейчика из ревности к певичке Аэлите я распространил вполне себе эффективно. Вследствие чего и увидел впервые в жизни, как Кац расстается с деньгами без своей знаменитой вселенской скорби на челе.

Марк Моисеевич вернулся в столицу, рулил компанией, мутил [40]новые проекты, все у него было хорошо. Никаких следов пьянства на физиономии, никаких философских бредней. Для меня у него уже было припасено новое задание:

– Смотри, я имею отношение к новому большому инвестпроекту. Строим в регионах объекты инфраструктуры. От региональных властей денег не просим, своих хватает. С них – только административное содействие, но быстрое и полное. Нужно раскрутить тему, чтобы регионы пошли к нам проситься на реализацию. Сделай позитивный фон вокруг проекта. Рисуй смету, скажи к завтрему – обо что мне это обойдется.

На момент этого разговора государевой службы я не нес, а потому имел все права придумать себе новый бизнесок. Обратился я к Кацу, как и раньше, на «Вы», поскольку не был уверен, помнит ли он наш венецианский брудершафт:

– Вы знаете, я про этот проект уже слышал, мне он очень интересен. Настолько интересен, что я уже без сметы начал, честно говоря, его продвигать. Но у меня есть предложение – давайте начнем с моей малой родины. Я обеспечу там максимальное благоприятствование, а Вы возьмете меня по Бабаестану младшим партнером. Ну и сделаем мы из Тришурупа витрину – покажем, как круто может быть Ваш проект реализован. Что скажете?

Кац приподнял брови, глядя на меня насмешливо, но в то же время уважительно:

– Так мы же на «ты» переходили, ты чего завыкал опять? Я что хотел уточнить – а в тебе сколько процентов еврейской крови?

Упс. Он все помнит. Хорошо, что не хамил в ответ на его разглагольствования в Венеции. А на вопросы о моей еврейскости у меня заготовлена универсальная байка в ответ:

– Однажды наш раввин поздравлял одного моего друга, тришурупского олигарха, с очередным еврейским праздником. Когда друг ответил, что «спасибо, конечно, но максимум, в чем могу Вам признаться, – это 25 процентов еврейской крови», уважаемый Дан ответил ему: «Что Вы, что Вы, догогой Игогь Владимигович, у некотогых всего один пгоцент, они и этому рады!» Так вот – один процент, вроде, есть.

– То, что есть – понятно. Ты еще поройся, там явно больше одного. Ну, ок. Сделай внятное предложение. Какую хочешь долю, что сделаешь взамен. А вообще – у тебя же конфликт там со всеми в Бабаестане? Как ты там нам адмресурс включишь?

– Бог с Вами, Марк Моисеевич!..

– С тобой. И всуе мы его не поминаем, раз уж хоть один процент есть и в подельники набиваешься.

– С тобой, Марк! Так вот – упаси меня тот, кого мы не упоминаем! Ко мне имеют какие-то претензии Бабай и Желтый, но таки не они принимают конкретные решения. А те, кто их принимает, относятся ко мне так же хорошо, как и я к ним. Я найду волшебные слова, чтобы их убедить в том, что они должны подписать у Желтого все необходимые для нас бумажки, можешь не сомневаться!

На том и порешили. Я полетел в Тришуруп. Договориться о взаимовыгодном взаимодействии с нужными подчиненными Желтого, как я и прогнозировал, не составило ни малейшего труда. Война – войной, а деньги – деньгами.