Александр Иванов - Плоды вдохновения

Посмотрите, как сияют чудных глаз ее зрачки!
Посмотрите, как сверкают на моем носу очки!
Как зеленое в полоску этой женщине идет!
Как курю я папироску, от которой дым идет!

Я не зря рожден поэтом, я уже едва дышу,
Я об этом, я об этом непременно напишу!
Я веду ее под ручку из музея в ресторан.
Авторучка, авторучка мне буквально жжет карман!

Я иду и сочиняю, строчки прыгают, звеня,
Как прекрасно оттеняю я ее, она – меня!
Мы – само очарованье! И поэзия сама –
Способ самолюбованья, плод игривого ума…

Итак, любовь. Восторг души и тела.
Источник вдохновенья, наконец!
И все ж был прав неистовый Отелло:
«Молилась ли ты на ночь?..» И – конец.

И у меня случилось так. Подперло.
Она сильна как смерть. Но я сильней.
Хватило б силы взять ее за горло
И задушить. И не писать о ней!

Но, полиставши Уголовный кодекс,
Сообразил, что и любовь права.
И плюнул я тогда на этот комплекс.
И я свободен. И любовь жива.

Проснуться утром, грешной и святой,
вникать в значенье зябкою гортанью
того, что обретает очертанья
сифона с газированной водой.

Витал в несоразмерности мытарств
невнятный знак, что это все неправда,
что ночью в зоосаде два гепарда
дрались, как одеяло и матрац.

Литературовед по мне скулит,
шурша во тьме убогостью бумаги,
не устоять перед соблазном влаги
зрачком чернейшим скорбно мне велит.

Серебряный стучался молоток
по лбу того, кто обречен, как зебра
тщетою лба, несовершенством зева
не просто пить, но совершать глоток!

Престранный гость скребется у дверей,
блестя зрачком, светлей аквамарина.
О мой Булат! О Анна! О Марина!
О бедный Женя! Боря и Андрей!

Из полумрака выступил босой
мой странный гость, чья нищая бездомность
чрезмерно отражала несъедобность
вчерашних бутербродов с колбасой.

Спросила я: – Вы любите театр? –
Но сирый гость не возжелал блаженства,
в изгибах своего несовершенства
он мне сказал: – Накиньте смерть ондатр!

Вскричала я: – Вы, сударь, не Антей!
Поскольку пьете воду без сиропа,
не то что я. Я от углов сиротства
оберегаю острие локтей.

Высокопарности был чужд мой дух,
я потянулась к зябкости сифона,
а рядом с ним четыре граммофона
звучанием мой утруждали слух.

Вздох утоленья мне грозил бедой
за чернокнижья вдохновенный выпорх!
О чем писать теперь, когда он выпит,
сосудик с газированной водой?!..

Я начинаю. Не чих (чу?):
чин чином.
То торс перса (Аттила, лей!)
грех Греки?
Не Гамаюна потомок юн:
крем в реку,
как Козлоногу в узле узд? –
злоб зуды.
Ироник муки, кумиров кум –
крик рака.
Не свист стыдобы, не трут утр,
карк крика.
Не кукареку в реке (кровь!),
корм Греке…
Неси к носу, а Вы – косой,
Вам – кваса.
Добряк в дерби – бродягам брод:
суть всуе,
и брадобрею гибрид бедр –
бром с бренди.
У Вас зразы (и я созрел!)
Псом в Сопот.
А языкается заплетык –
нак тадо.

Многие
(Писать о том противно;
Знаю я немало слабых душ!)
День свой начинают примитивно –
Чистят зубы,
Принимают душ.
Я же, встав с постели,
Изначально
Сам с собою начинаю бой.
Голову кладу на наковальню,
Молот поднимаю над собой,
Опускаю…
Так проходят годы.
Результаты, в общем, неплохи:
Промахнусь – берусь за переводы,
Попаду –
Сажусь писать стихи…

Я вышел на дорогу
Один без дураков.
Пустыня внемлет богу,
Но я-то не таков!

Лежит на сердце камень,
А звезды ни гугу…
Но уж зато руками
Я говорить могу.

У классиков житуха
Была… А что у нас?
Заместо глаза ухо,
Заместо уха глаз…

Мне, правда, намекали,
Мол, не пиши ногой,
Не говори руками,
А думай – головой!

Все может быть.
Да, быть все может.
Поставят столб. Вокруг столба,
Который хворостом обложат,
Сбежится зрителей толпа.

Произнесет сурово слово
Литературоведов суд.
Поэта Дмитрия Смирнова
Из каземата принесут.

И к делу подошьют бумажки
И, давши рвению простор,
Литфонд торжественно бедняжке
Вручит путевку на костер.

Сгорит Смирнов…
Великий боже,
Ты воплям грешника не внял…
За что его? А все за то же:
За то, что ересь сочинял.

Парк пел и плакал на ветру,
Выл бестолково.
Хватились в доме поутру:
Нет Фонякова!

В саду следы от башмаков…
Стол, кресло, полка.
Куда ж девался Фоняков?
Ведь не иголка.

Вон приготовлена еда
И стынет кофе.
Неужто сгинул навсегда,
Как на Голгофе?!

Все в панике, кричат: «Эге!» –
Ворон пугают.
Ведь как-никак спецкор «ЛГ»,
Стихи слагает!