Мария Метлицкая - Почти счастливые женщины [litres]

Зятя Аля зауважала. Да и отношение к Аньке – вот что главное!

В семье Ленчик был мягким, уступчивым, некапризным и терпеливым. Через год Анька родила сына Максима, а еще через два года – дочку Сонечку.

Когда родилась Сонечка, Аля тут же предложила перебраться на Юго-Запад, отдав детям квартиру в Минаевском.

– Я все понимаю, – говорила она. – Квартира страшно запущена, настоящего ремонта в ней не было, кажется, никогда. Но ты, Леня, со всем этим справишься!

Зять возражал:

– Ни за что! Мы можем позволить себе купить большую квартиру, не выселяя вас из своей. Вы прожили здесь всю жизнь.

– Да я мечтала жить на Юго-Западе! – перебивала его Аля. – Мечтала! И воздух, и роща. Буду гулять по выходным. А здесь – сам понимаешь. Да и к чему мне такая площадь? Четыре комнаты! В двух я точно не бываю, даже не захожу. А место, Лень? Старая, тихая Москва, окна во двор. Зачем тратить огромные деньги и покупать что-то еще? Да и Анька здесь выросла, здесь ее двор, все знакомое и родное.

Аля чувствовала, что Анька хочет вернуться в Минаевский.

В общем, не без труда, но уговорила. Но условие поставила – она все заберет, все бабушкины вещи и мебель.

Так все вышло. Леня, надо отдать ему должное, отремонтировал квартиру на Юго-Западе. Ремонт делали тайком, скрывая от Али, – сюрприз! Анька, зная отлично вкус матери, все подбирала сама.

Когда Аля зашла в квартиру, то заплакала, закрыв лицо руками.

Мебель была расставлена, люстры развешаны, посуда в горке, ковер на полу. Все почти в точности повторяло обстановку в Минаевском. Только вот кухня была новая – шикарная итальянская кухня, цвета темной вишни с бронзовыми изящными ручками, стекло с витражами.

Анька, как девчонка, носилась по квартире:

– Мам! А как тебе это? А здесь хорошо? А новое покрывало? Почти как старое, да? Я долго искала!

Первую ночь на новой-старой квартире Аля бродила по дому.

Все самое любимое и дорогое с ней: бабушкина кровать, ее люстры, комод в спальне. Горка в гостиной. Посуда, тарелки на стенах.

Стояла у окна, вглядываясь в вязкую темноту улицы. Чуть поодаль чернели ночной лес, косогор и овраг. За ним, сверкая огнями машин и фонарей, начинался Ленинский проспект.

И начинался новый этап жизни.

– Мам! – как-то раз осторожно, пряча глаза, сказала Анюта. – Мы были на даче.

– Где? – переспросила Аля. – На какой даче, Ань?

– На нашей, мам. В Кратове. На какой же еще?

Аля застыла. А дочь беспечно продолжила:

– Просто Ленчик захотел посмотреть. И представь, обалдел. Такой участок, такое место! Дом, правда… Да нет его, дома. Развалины. Полы прогнили, крыша почти обвалилась. В общем, кошмар. Даже бомжи обходят.

Правда, там сейчас такие особняки и такие соседи – везде охрана. Сосед примотался – продайте участок, вы все равно здесь не живете. Но Ленчик его, как понимаешь, послал.

Он просто влюбился в это место, еле его утащила оттуда! В общем, мам… – Анька запнулась. – Он хочет строить там дом.

– Дом? – переспросила ошарашенная Аля. – Там, где умер твой отец? Аня, вы в своем уме? Продайте участок, купите в любом другом месте и стройтесь на здоровье! Но почему именно там? – Ей стало нехорошо.

Анька присела рядом и взяла ее за руку.

– Мам, подожди. Успокойся. Ну в конце-то концов! Люди умирают в своих квартирах, домах, и родственники оттуда не сбегают! Ты ведь не съехала из Минаевского после смерти бабушки? Люди как-то живут. Продолжают жить после ухода родных.

Аля молчала.

Ободренная, дочка продолжила:

– Ты же любила эту дачу! И папа любил, он на ней вырос. И клен, который папа посадил, когда я родилась, он, мам, огромный! До неба! Мы все там переделаем, Ленчик обещал, все будет совсем по-другому. Новый дом, новый участок. Тебе ничего не напомнит, клянусь! И детям будет там хорошо! Хватит нам по съемным дачам мотаться, деньги тратить. Дом будет зимний, с камином. Новый год там станем встречать. Да и потом… Это же родовое гнездо! – Анька запнулась.

Аля покачала головой:

– Как хотите. Но я туда никогда не приеду.

Приехала. Конечно, приехала, куда деваться? Приехала через два года, когда обустройство закончилось.

Отметила – Ленчик гений, тут без вопросов. Не возвел дурацкий кирпичный замок с башенками, никакой пошлости и понтов. Скромный с виду дом, два этажа, белая штукатурка, темно-коричневые балки – шале. Аля видела такие дома в Швейцарии. И участок. Она бы никогда не узнала его – поляна для барбекю, беседка вроде летней кухни с печью и огромным столом. Полянка для детей – детская площадка с разноцветными качелями, горками, песочницей.

Лес разредили, почистили. Везде скамейки с чугунными спинками. Дорожки посыпаны мельчайшей галькой.

И клен. Их с Максимом клен. Аля задрала голову: Анька права – до неба. Вымахал, не стесняясь.

В доме уют и красота, никакого мещанства. «Скромное обаяние буржуазии», – усмехнулась Аля.

Ее комната внизу, на первом этаже, с балконом. В темно-зеленых тонах, с белой деревянной мебелью, с абажуром и отреставрированным Мусиным ломберным столиком. При комнате туалет и ванна.

Аля расплакалась, обняла дочь и зятя и – приняла.

«Странно, – думала Аля. – Действительно, ничего не напоминает о прошлом. А может, это и хорошо, так и надо и дети правы? В конце концов, началась новая жизнь. И нечего цепляться за старую. Раз уж ты осталась в этой, новой, жизни, учись ее проживать и быть счастливой».

В середине двухтысячных Майка разыскала отца. Оказалось, что папаша ее совсем не прост – большой чиновник в правительстве. Женат, куча детей, но Майке обрадовался. Тут же купил ей билет, и она улетела.

Звонила Але почти ежедневно и, захлебываясь от восторга, подробно рассказывала: отец принял ее прекрасно, жена и дети чудесные, и все Майке рады. Семья огромная, родни куча, и все тут же приехали, собрались. В общем, пир на весь мир. Море и солнце, жара!

– Вот, Алевтинсанна! Это мое! А в Москве я помирала, помните? Как осень – хандра, сопли, кашель. Я же болела все время. Теперь поняла – я человек южный, и зиму поэтому не терплю. Как вспомню зиму – брр, мурашки по коже. Целыми днями купаюсь и загораю, черная, как местные, которые самые черные! Ха-ха! В общем, я счастлива и возвращаться я не хочу. Надеюсь, вы меня поймете. Здесь у меня семья. Нет, там, в Москве, тоже – вы и Анюта! Ладно, посмотрим! Вы пока не расстраивайтесь, обещаете? Я очень по вам с Анькой скучаю!

– Господи, девочка! – Аля готова была расплакаться от радости. – Какое расстройство? Да я за тебя просто счастлива!

А через полгода Майка вышла замуж. На фото на фоне моря, на белом песке молодой, здоровенный, абсолютно киношный красавец держал ее на руках. Майка в белом открытом сарафане, с распущенными волосами, в которые были вплетены ярко-красные незнакомые цветы, босая и такая счастливая!