Янина Логвин - Зимний сон малинки

Без конфет Феечка жить не могла, как кто-то без сигарет, и лопала их при любом удобном случае. Мои дети ее за эту слабость обожали, у нее всегда находились для них сладости — в сумке, в карманах. А уж если мы попадали к ней домой… В общем, моим малинкам Наташка приходилась настоящей крестной феей.

— Бли-ин, Машка-а… Как у меня после мартини голова-то болит! — подруга прижала ладонь ко лбу и закрыла один глаз. — Больше никогда не буду пить эту дрянь литрами. Уж лучше отвертку! А все Жорик, образина, виноват!

Жорик был еще как виноват, тут я даже спорить не стала.

— Что, не звонил еще?

Наташка вздохнула и притянула к себе чашку эспрессо. Хлебнула смачно.

— Уже раз десять звонил, только я трубку не беру. Говорю же — финита у нас с ним. Гейм овер* ля комедия! На этот раз побили горшки окончательно. Надоело, Машка! Мужик должен быть мужиком, а не тюфяком. Мне неприятно это признавать, но Слеза Крокодиловна победила. Ай, ну их обоих в задницу! Сейчас пострадаю немного, зато дальше пойду по жизни счастливая и свободная. А может, меня там принц ждет на белом коне!

Я хмыкнула.

— Где там-то, Феечка?

— Где-то впереди, — неопределенно крутанула Наташка ладошкой в воздухе. — Неважно! А я тут буксую с каким-то Жориком Либерманом и его мамой. Нет, ну не ржач, Малина?

Какие бы неприятности не подстерегали меня в собственной жизни, в Наташкиной жизни они сейчас тоже омрачали горизонт, и это расстраивало. Подругу свою я любила, человеком она была хорошим, и я желала ей только счастья.

Да и Жорику, если честно, желала. Вообще-то, на мой взгляд, эти двое идеально подходили друг другу. Встречались они уже пять лет и наверняка бы давно поженились, если бы не одно веское и жирное «но».

Жоре Либерману стукнул тридцатник, и жил он с мамой. Не просто с мамой, а с Мамой с большой буквы. Ну, вы понимаете, да? Женщиной крепкой комплекции, но весьма слабого здоровья — Изольдой Моисеевной. Которую Феечка величала не иначе, как Слеза Крокодиловна.

Сына своего Крокодиловна очень любила и безумно ревновала к Наташке.

Врач-стоматолог, интеллигентный и тихий парень, на момент их с Феякиной знакомства Жорик оказался девственником, и первые три года отношений Феечку от матери скрывал, а когда до той дошли слухи, что ее Жорик путается с «парихмахершей» — случился жуткий скандал.

Женщины «случайно» встретились, и Наташка узнала о себе много нового. И все бы ничего, если бы Жорик заступился. Но вместо этого он ушел с мамой (точнее, она его «ушла»). А потом вернулся. Потом снова ушел. И снова вернулся…

При этом Наташку он действительно любил. В моменты их спокойной жизни варил подруге супчики, покупал подарки и смотрел на Феечку, как Пигмалион на свою Галатею — с нежным обожанием. И вот последний факт, по моему скромному мнению, оказался для Крокодиловны пулей в сердце.

В общем, прошло пять лет, а Жорик так и не разобрался со своими женщинами. Когда он переезжал к Наташке, у мамы случался сердечный приступ — непременно с вызовом скорой помощи, капельницами и настойчивыми звонками сыну из больницы. Другой бы человек уже скончался, а Крокодиловна, стоило Жорику вернуться домой, чудесным образом воскресала из мертвых.

За последние два года эти приступы повторялись с завидной регулярностью, и вчера, когда в квартире подруги снова раздался звонок (как раз во время интима), у Феечки лопнуло терпение.

«Я проиграла. Выпьем же, Машка!

— За что? За нас?

— Конечно! А еще за то, чтобы слово „сука“ применялось исключительно к четвероногим самкам домашней собаки!»

Вот так мы вчера и просидели с Феякиной до трех ночи в обнимку с мартини, а сегодня пришла моя очередь тяжко вздыхать.

— Ну, чего там было-то, Машка? В «ГБГ-проекте»? Рассказывай! Не хочу о Жорике говорить!

Ну, я и рассказала.

— Ну, не взяли, подумаешь! Жизнь на этом не закончилась! Ты сама говорила, что шанс устроиться мал. Поищем что-нибудь! С чего расстроилась-то, Малина? Что-то на тебя не похоже.

— Ты не представляешь, кого я там сегодня встретила.

— И кого?

— Димку Гордеева.

Феечка как раз сунула в рот конфету и собралась культурно запить ее кофе, когда, услышав новость, чуть не подавилась, потому что пришлось все быстро глотать. В школе Гордеев ей очень нравился.

— Да ты что?! — раззявила Наташка рот. — Где?! Он же за границу уехал!

— Значит, уже вернулся. Встретила прямо в кабинете технического, на собеседовании. Сидел там важный, как жук.

— И что?

— И ничего. Представляешь, он меня не узнал.

Феечка расхохоталась, а я насупилась.

— Хорош ржать, Наташка. Я серьезно.

— Ой, не могу! Тебя-то?! — все еще не могла поверить подруга. — Не может быть, Малина! Ему что, память отшибло? Или жизнью контузило?

— Ничего ему не отшибло и все он прекрасно помнит. Но сказал, что видит первый раз.

И снова все-все рассказала. И даже про белоснежную манжету.

— Вот же га-а-ад! — проникнувшись, ахнула Наташка.

— Да козел, однозначно!

— Слушай, Машка, а каким он стал — Гордеев? Я же его со школы не видела. Ты помнишь, как он мне нравился? Я его даже на остановке караулила и в любви признавалась — классе в четвертом. Вот дура!

— Помню. А еще помню, что тебе нравились Логницкий, Юсупов и Деревянко. И всем им ты признавалась в любви.

— Не без того. Но по Гордееву я честно сохла дольше всех. У него были такие офигенные губы, м-м…

— Ну… Он стал толстым, лысым и косым хряком.

Феечка так ахнула, что чуть кофе не расплескала. Выпучила глаза.

— Не может быть?? Димка-то?!

Я вздохнула и призналась:

— Я бы очень хотела, Наташка, чтобы он таким стал.

— А на самом деле?

А на самом деле…

— Я его особо не успела рассмотреть. Но скорее всего он спортом занимается. Плечи — во! — и показала размер наглядно.

— Офигеть!

— Ага.

— Он в школе плаваньем занимался и бегом, — кивнула подруга. — Я с ним в один бассейн ходила. Мы даже с вышки вместе ныряли. Только он рыбкой, а я бомбочкой.

— И волосы отрастил. Ты помнишь, у него всегда был ежик?

— Конечно.

— Так вот, теперь ежика нет.

— А что есть? — еще одна конфета исчезла за щекой Наташки.

— Шевелюра, как у молодого Бандераса. Ну, разве что немного короче.

— Да ну на!

— Ага. Я потому и удивилась, что Димка так изменился, и не сдержалась. А вообще, он за столом сидел. Может, у него там пузо, как два арбуза! И ноги покривели. Очень бы хотелось!

— Ой, что-то мне в это слабо верится, Машка, — усомнилась Феякина, и я с ней вынужденно согласилась.

— Феечка, да какая разница. Главное ведь, что я для него, как пыль! Понимаешь? В первый раз он меня видит! А мы ведь с ним четыре года вместе сидели. Я еще не забыла, как он мне карандаши точил. Вот как такое может быть, а? Не пойму.