Нора Робертс - Ей снилась смерть

– Он позвонил в дверь, и я открыла. – Ева увидела, как у нее вращаются зрачки под полуприкрытыми века­ми. – Я была рада видеть его. В Рождество принято де­лать подарки, а у него была большая серебряная короб­ка в руках. Подарок. Я подумала, что Саймон принес подарки для нас с Руди, и сказала, что Руди нет дома. Но он уже знал это. Он сказал: «Здесь только ты и я». Он улыбнулся и положил руку мне на плечо…

Пайпер откинулась на подушки и некоторое время молчала, тяжело дыша.

– Я плохо помню, что было потом, – пробормота­ла она. – У меня закружилась голова. У меня так силь­но закружилась голова, что я перестала видеть все во­круг. Я вынуждена была лечь, и я очень странно себя чувствовала. Я не могла пошевелиться, не могла от­крыть глаза. Я не могла думать…

– Вы помните что-нибудь из того, что он говорил? Хотя бы что-нибудь.

– Он сказал, что я прекрасна. Он знает, как сделать меня еще прекраснее. Сказал, что любит меня, только меня. Это настоящая любовь, он хочет, чтобы я была его единственной любовью. Другие для него не имеют значения. Только я. Он продолжал говорить, но я не могла отвечать. Он сказал, что все его прежние возлюб­ленные мертвы, потому что они не были настоящими. Они не были чисты и непорочны… Нет!

Неожиданно она вырвала руку и попыталась встать, но Ева придержала ее за плечи.

– Все в порядке. Вы в безопасности. Я знаю, Пай­пер, что он сделал вам больно. Я знаю, как вы измуче­ны. Но теперь вам не надо ничего бояться. Смотрите на меня, говорите со мной. Я не позволю больше никому обидеть вас.

– Он привязал меня! – Слезы ручьями текли у Пайпер по щекам. – Привязал к постели и стал сни­мать с меня одежду. Я умоляла его не делать этого, ведь он был моим другом!.. Потом он разделся. Ужасно! Там была видеокамера, и он позировал перед ней. Улыбался и говорил, что я была плохой девочкой. Его глаза… Что-то страшное было в его глазах. Я кричала, но никто не мог услышать меня. Где Руди?

– Я здесь. – Он с трудом смог произнести эти слова и поцеловал ее в лоб. – Я здесь.

– Он делал со мной ужасные вещи. Он изнасиловал меня, мне было так больно… Он сказал, что я прости­тутка. Большинство женщин – проститутки, они лишь притворяются, что они актрисы. И мужчины правы, когда используют их, а затем бросают. Я действительно чувствовала себя проституткой, и он мог делать со мной все, что захочет. И он делал, он продолжал делать мне больно! Руди, я все время звала тебя, чтобы ты остано­вил его.

– Руди пришел, – сказала Ева. – Руди пришел и остановил его.

– Руди пришел?

– Да, он услышал вас и пришел вам на помощь.

– Он остановил. Да, он остановил. – Пайпер вновь закрыла глаза. – Потом послышались крики, шум. Кто-то очень громко кричал, очень громко. Кричал о своей матери. Больше я ничего не помню.

– Хорошо. Вы все отлично рассказали.

– Вы не позволите ему вернуться? – Ее пальцы крепко сжали руку Евы. – Вы не позволите ему найти меня?

– Нет, я не позволю ему вернуться.

– Он чем-то накрыл меня, – вспомнила Пайпер. – Он чем-то поливал меня. – Она брезгливо поморщи­лась. – Что-то вливал в меня. Его тело было чем-то на­мазано. У него была татуировка на бедре.

Ева удивилась: она точно помнила, что на видео­пленках у него не было татуировки.

– Вы помните, как она выглядела?

– Это была надпись «Моя единственная любовь». Он специально показывал мне ее, говорил, что это новая татуировка, настоящая, а не временная. Потому что он очень устал от временных отношений с теми, кого любит. А я плакала, говорила, что никогда не оби­жу его. Потом он тоже заплакал: сказал, что знает это и очень сожалеет…

– Вы можете вспомнить что-нибудь еще?

– Он сказал, что я буду любить его вечно, потому что он будет у меня последним. И он будет всегда по­мнить обо мне, потому что я была его другом. – В ее глазах опять мелькнула тревога. – Он собирался убить меня! Он больше не был Саймоном, лейтенант. Чело­век, который делал это со мной, мне незнаком…

– Вам больше нечего бояться. Я вам обещаю.

Ева поднялась и внимательно посмотрела на Руди.

– Давайте выйдем на минуту, пусть доктор осмот­рит вашу сестру.

– Я сейчас вернусь. – Он прижался губами к ладо­ни Пайпер. – Я буду за дверью.

Они вышли в коридор, и Ева закрыла дверь.

– Я не хочу оставлять ее, – пробормотал Руди.

– Ей необходимо поговорить с кем-нибудь.

– Она уже достаточно наговорилась. Она рассказа­ла вам все. Господи!

– Ей нужен хороший психолог, Руди. Ей необходи­мо лечение. Если вы сейчас увезете ее отсюда, это вряд ли поможет ей быстро справиться со своими проблема­ми. Пару дней назад я дала ей свою визитную карточку с координатами и именем одного доктора. Свяжитесь с доктором Мирой, Руди. Она поможет вашей сестре.

Руди открыл было рот, потом закрыл. Казалось, он пытается сделать какое-то усилие над собой.

– Вы были очень добры к ней там, в палате. Очень добры. Я ведь только теперь понял, почему вы так резко и непримиримо говорили со мной все это время. Вы считали, что я виноват в том, что… что произошло с другими. Я хочу, чтобы вы знали: я благодарен вам.

– Вы будете благодарить меня, когда я его схвачу. Скажите, Руди, вы ведь хорошо знаете его?

– Думал, что знаю…

– Куда он мог пойти? Есть ли какое-нибудь место? Человек?

– Раньше я бы сказал, что он может пойти к нам с Пайпер. Мы много времени проводили вместе – на ра­боте и вне ее. – Он закрыл глаза. – Господи, ему ведь ничего не стоило доставать списки знакомств! Никому бы не пришло в голову задавать ему никаких вопросов. Если бы я сказал вам тогда об этом, если бы я попытал­ся помочь, вместо того чтобы защищать себя и свой бизнес, я бы смог избежать всего этого…

– Помогите мне теперь, Руди. Расскажите мне о нем и его матери.

– Она покончила с собой. Я не знаю, известно ли это кому-нибудь, кроме меня. – Руди в задумчивости потер переносицу. – Однажды вечером он многое рас­сказал мне о ней. Она была больным человеком, психи­чески больным. Саймон обвинял в этом отца. Когда он был ребенком, его родители развелись, и мать так и не смогла оправиться от этого. Она все время верила, что его отец однажды вернется.

– Ее единственная истинная любовь?

– Боже! – Он закрыл лицо руками. – Да-да, навер­ное. Она была актрисой – не слишком удачливой, но Саймон считал, что она была прекрасной актрисой. Он боготворил ее. Но она часто расстраивала его своим по­ведением. Она постоянно впадала в депрессию и стара­лась забыться в объятиях других мужчин. Саймон, во­обще-то, был очень терпимым, но в этой области он мыслил крайне категорично. Она была его матерью и не имела права на сексуальные отношения с мужчина­ми. Он только однажды говорил со мной на эту тему, вскоре после ее смерти. Она повесилась. Он нашел ее утром в Рождество.