Николай Добролюбов - Непостижимая странность

В Западной Европе проводниками либеральных и революционных идей считаются обыкновенно – религия, воспитание, литература, общественные сходбища, тайные общества. Всем этим пользуются злонамеренные люди для распространения своих идей и для возбуждения народа к восстанию против установленных порядков. Посмотрим же, в каком положении все эти средства революционных замыслов находились в Неаполе.

Религиозные споры много раз служили в разных странах Европы прикрытием политических требований. История Реформации особенно полна такими фактами. Вот почему один писатель, которого приводили мы выше, находит даже, что свобода Италии невозможна, пока протестантство туда не проникнет. «Нравственное первенство Италии, равно как и ее независимость, – говорит он, – погибли так быстро потому, что Италия осталась чуждою реформе» [25]. Г-н Берн рассуждает так с своей точки зрения, а г. Гондон, например, с ужасом и отвращением высказывает опасение, что английская политика в Италии может повести к учреждению там библейских обществ и введению ереси [26]. Взглянем же, во-первых, как силен еретический элемент в королевстве Обеих Сицилии. Раскроем хоть статистику Кольба, 1860 года: [27]

Население………….. 9 117 000

В том числе – протестантов….. 800

евреев……… 2200

Остальные все – католики.

Оказывается, что опасные элементы «свободного рассуждения» и «чистого евангелия» вовсе не так сильны в Неаполе, чтобы могли волновать умы народа и направлять его к исканию реформ. Католическая церковь всегда была поборницею авторитетов всякого рода против стремлений кичливого разума человеческого, всегда укрощала гордые страсти и поощряла терпение и смирение. Очевидно, что религиозные влияния в Неаполе должны были всегда действовать самым благоприятным образом для сохранения порядка и покорности Бурбонам.

Но форма вероисповедания сама по себе еще не составляет всего. И католический народ может быть непокорным и буйным, если он холоден к своей религии, если он заражен скептическими началами, столь распространенными в Европе с конца прошлого века. Пример вам – Франция: французы тоже почти все католики, а между тем отношение их к церкви – самое легкомысленное. Поэтому надо знать не то, к какому исповеданию причисляются неаполитанцы, а то, в какой мере проникнуты они духом своей религии. На этот счет мы имеем самые удовлетворительные сведения. Общий отзыв тот, что нет народа, более преданного католицизму, как неаполитанцы. Тон отзывов, разумеется, различается, сообразно личным воззрениям каждого автора: одни сожалеют о суеверии и невежестве народа, другие превозносят его набожность и религиозность. Мы приведем, для большего беспристрастия, свидетельства тех и других.

Из всего, что было писано о религиозности неаполитанцев, нам особенно нравятся красноречивые страницы благочестивого Жюля Гондона, в которых он показывает мелкие недостатки, замечаемые в общественной жизни и в самых постановлениях. Мы считаем необходимым перевести эти страницы.

Неаполь не избег общей участи человеческих обществ, – пишет г. Гондон, – его установления не совсем изъяты от критики; они могли бы, конечно, быть на более высокой степени совершенства. Я должен согласиться, что иностранец, приезжающий в Неаполь, испытывает тотчас же несколько неприятных впечатлений, которые часто имеют большое влияние на его суждение о стране.

Так, не без основания жалуются на медленность, с которою полиция исполняет все формальности, необходимые для впуска путешественников в страну. Впрочем, это должно быть отнесено только к манере исполнения своих обязанностей низшими чиновниками, потому что, в сущности, меры относительно приезжающих чрезвычайно благоразумны и необходимы для предохранения страны от зол политических, нравственных и даже религиозных, которые могли бы вкрасться в нее извне.

Таможенный осмотр при въезде дает очень грустное понятие о продажности низших чиновников по этой части, которые осматривают, или, лучше сказать, не осматривают, ваш багаж, только и думая о том, чтобы получить от вас что-нибудь.

То же зрелище продажности поражает путешественника, когда он проникает во внутренность страны. В каждом городе, в каждом местечке – не только необходимо представлять свой паспорт, но эта формальность исполняется таким образом, что она кажется не мерою общественной безопасности, а просто предлогом вытянуть у путешественников несколько денег.

Надо, однако же, сказать, что эти злоупотребления, повсюду распространенные в Италии, имеют свой корень в обычаях, которые их оправдывают. Но путешественник, приезжающий в чужую страну, обыкновенно не старается поставить себя на точку зрения своих хозяев: он судит обо всем по своим понятиям, сравнивая то, что видит, с постановлениями, обычаями и нравами своих соотечественников…

Но какое блестящее вознаграждение за эти неприятности! Едва вы вступите в Неаполь, как перед вами открывается истинный характер обитателей! На каждом шагу восстают перед вами свидетельства религиозной веры. Статуи пресвятой девы или святых украшают все площади. Нет ни одного памятника, пирамиды, фонтана, наверху которого не стояло бы изображение мадонны или почитаемого святого, вызывая прохожих на благочестивые размышления. На углу каждой улицы вы находите нишь, где помещена статуя святого, под покровительство которого отдали себя жители этой улицы. Это нечто вроде маленьких часовен, поддерживаемых с благочестивым тщанием, благолепно украшенных; в точение всей ночи пред ними неугасимо горит лампада. В улицах более длинных число этих нишей увеличивается. Но, что еще более замечательно, – независимо от этих общих выражений благочестия – в каждом магазине, самом богатом, равно как и в самой бедной лавчонке, против входа находится всегда образ св. девы или святого, украшенный цветами, а вечером озаренный свечами. Это – домашние алтари, воздвигаемые в славу высших сил, заменивших в недрах христианской семьи домашних лар, которых почитали язычники!

Эта религиозность физиономии большого города составляет одну из самых поразительных сторон неаполитанской столицы. Я был ею тронут гораздо более, нежели красотою залива, живописностью местоположения, блеском артистических богатств и драгоценнейших коллекций древности. Свидетельства живой религиозной веры народа, со всех сторон восстающие перед очами, были для меня полнейшим ручательством за него против клевет, которые так упорно и бессовестно расточают на счет этого доброго племени.

Кто вздумал бы приписывать суеверию и невежеству эти внешние знаки народного благочестия, тому стоило бы только, для уничтожения своих сомнений, заняться изучением простых, истинно христианских нравов народа. Достаточно войти в воскресенье или в праздник в церковь, чтобы убедиться в искренности и чистоте религиозных чувств, которые так ярко выражаются на тждом шагу в Неаполе.