Александр Островский. - Красавец мужчина

Пьер.А вот спросите у Федора Петровича, он У них каждый день бывает.

Олешунин.Согласно-то согласно, да не знаю, Долго ли это согласие будет продолжаться.

Лотохин.Почему же вы так думаете?

Олешунин.Она женщина прекрасная, про нее ничего сказать нельзя; ну, а он… (Пожимает плечами.) Не пара ей.

Лотохин.Да не мотает он, не сорит деньгами?

Пьер.Ничего подобного.

Олешунин.Ну, все-таки он проживает довольно но, кажется, не выше средств.

Лотохин.И слава богу! С меня и довольно а остальное как хотят; это уж их дело. Я только с экономической стороны.

Олешунин.Любопытно бы было присутствовать при их встрече. Каким холодом он ответит на ее восторги!

Входит Жорж.

Пьер, Олешунин, Лотохин и Жорж.

Пьер.Откуда ты?

Жорж.С железной дороги. Видел трогательную встречу супругов Окоемовых: объятия, поцелуи, слезы.

Олешунин.Разумеется, со стороны жены.

Жорж.Нет, и со стороны мужа тоже, да еще в придачу он навез ей кучу разных дорогих подарков.

Олешунин.Не понимаю.

Лотохин.Что ж тут непонятного? Так и должно быть.

Жорж (Лотохину) . Никандр Семеныч просит вас, если вы свободны, провести сегодня вечер у него. Он извиняется, что не успел сам вас пригласить; он торопился на железную дорогу.

Лотохин.Это все равно. Хорошо, я приеду.

Жорж.Поедем, Пьер! (Лотохину.) До свидания!

Пьер.Поедем, Жорж! (Лотохину.) До свидания!

Пьери Жоржуходят.Олешунин молча кланяется и уходит в другую сторону.

Лотохин, потом Акимыч.

Лотохин.Что за чудеса! Зоя с мужем живет в трогательном согласии, мотовства нет; а имение продают за бесценок? Что их заставляет? Никак не догадаешься. Ну, утро вечера мудренее: завтра заеду к ним и разберу все дела.

Входит Акимыч.

Что ты, Акимыч?

Акимыч (сняв шапку) . Письмо к вам, барин-батюшка. Думал, что, пожалуй, мол, нужное; так и побрел вас разыскивать. Извольте! (Подает письмо.)

Лотохин.От кого бы это? Рука женская. Должно быть, от Сусанны Сергевны?

Акимыч.Надо быть, что от них-с. Коронку-то у них на письмах я заприметил, так сходственная.

Лотохин (распечатывает письмо) . Надень шапку-то!

Акимыч.Ну, вот… что уж… не зима… (Отходит к стороне.)

Лотохин (пробежав глазами несколько строк) . Что такое, что такое? Глазам не верю. (Читает.) «Милый дядя! Как я рада, что ты в настоящее время в Бряхимове. Судьба, видимо, мне благоприятствует. Мне нужно как можно скорее продать мое бряхимовское имение; тем на месте ты скорей найдешь покупщика. Пожалуйста, не очень торгуйся. Ты такой скупой, что ужас». Батюшки! Что ж это такое! (Читает.) «Мне денег, дядя, денег нужно; от них зависит не только мое счастие, но и жизнь. Доверенность и все документы я пришлю завтра, а вернее, что сама приеду. Вашему хваленому жениху, умному, практичному человеку, как вы его величали, я отказала. Нет, дядя, не того жаждет душа моя. Я не хотела много распространяться в письме, но не могу, нет сил скрыть моей радости. Милый дядя, я нашла свой идеал; ах, милый дядя, я встретила… да, я встретила человека… Он молод, умен, образован, а как хорош собой, ах, как хорош!» Ну, эта песенка знакома мне. (Читает.) «Но, милый дядя, пожалей меня, несчастную, есть препятствия! Чтобы побороть их, нужны деньги, нужно много денег!» Нет, я не выдержу, закричу караул. (Читает.) «Для того-то я и продаю имение, я ничего не пожалею!» Акимыч, караул! Грабят!

Акимыч.Чего изволите, барин-батюшка?

Лотохин.Грабят, говорю тебе, грабят!

Акимыч.Что же это! Да, господи, помилуй!

Лотохин.Пойдем домой! Грабят, грабят, караул!

Зала в доме Окоемовых, в глубине входная дверь; направо (от актеров) дверь в гостиную, налево – в кабинет Окоемова; мебели и вся обстановка приличные.

Окоемов и Аполлинария (выходят из двери налево), потом Паша.

Окоемов.Так вы без меня поживали довольно весело?

Аполлинария.Ну, какое веселье! Не знали куда деться от скуки.

Окоемов.И за вами никто не ухаживал; может ли это быть?

Аполлинария.За кем «за вами»?

Окоемов.За женой моей и за вами.

Аполлинария.Да кто же смеет!

Окоемов.О, если за тем только дело стало, так смелые люди найдутся.

Аполлинария.Как это у вас язык-то поворачивается такие глупости говорить.

Окоемов.Не понимаю, чего это здесь молодые люди смотрят! Две женщины свободные, живут одни, а молодежь зевает. Нет, я бы не утерпел.

Аполлинария.Да перестаньте! как вам не стыдно! про меня, пожалуй, говорите что хотите; а про жену не смейте! Она вас уж так любит, что и представить себе невозможно.

Окоемов.Как это ей не надоест.

Аполлинария.Что «не надоест»?

Окоемов.Да любить-то меня.

Аполлинария.Ах, что вы говорите! Это невыносимо, невыносимо.

Окоемов.Ну, люби год, два, а ведь она за мной замужем-то лет шесть, коли не больше.

Аполлинария.Ведь это мужчины только непостоянны; а женская любовь и верность – до гроба.

Окоемов.Ах, не пугайте, пожалуйста! Что ж вы мне этого прежде не сказали, я бы и не женился.

Аполлинария.Да, понимаю… Вы шутить изволите, милостивый государь. Вам весело, что вы завоевали два такие преданные сердца, как мое и Зои, вот вы и потешаетесь. А я-то разглагольствую.

Окоемов.Нет, что за шутка! Я серьезно.

Аполлинария.Ну да, как же, серьезно! Вы, я думаю, во всю свою жизнь ни разу серьезно-то с женщинами не разговаривали. Да, впрочем, вам и не нужно, вас и так обожают.

Окоемов.Так вы, бедные, скучали? Это жаль. Неужели даже Федя Олешунин не посещал вас?

Аполлинария.Вот нашли человека.

Окоемов.Вы уж очень разборчивы; чем же Федя Олешунин не кавалер! Один недостаток: сам себя хвалит. Да это не порок. Человек милый; я его очень люблю.

Аполлинария.Ну, уж позвольте не поверить. Это такой скучный, такой неприятный господин! А что он про вас говорит, кабы вы знали.

Окоемов.Да знаю, все равно; я его за это-то и люблю.

Аполлинария.Он ужас что говорит; он говорит, что женщины не должны обращать внимания на внешность мужчины, не должны обращать внимания на красоту! Да что ж, ослепнуть нам, что ли? Нужно искать внутренних достоинств: ума, сердца, благородства…